Франческа

— А что плохого в том, чтобы сойти с ума? — спросила Анни и потянулась за печеньем. — В этом мире, как мне кажется, более нормально быть сумасшедшим, чем не быть. А ты как считаешь, Франческа?

— Думаю, и то, и другое достаточно непросто, — ответила я. — Но самое ужасное — это находиться где-то посредине. В смысле — отдавать себе отчет в своем безумии.

Анни улыбнулась мне.

— Ты мудрая девочка, — сказала она. — Понимаю, почему ты так нравилась Полю. У вас с ним наверняка всегда находилось, о чем поговорить.

— Всегда.

Я закашлялась, чтобы прогнать слезы, все время норовившие прорваться.

— Я хочу, чтобы вы знали: Поль был самым умным и самым веселым из всех, с кем мне когда-либо довелось встречаться.

— Хочешь взглянуть на его комнату? — спросил Якоб, когда я допила кофе и съела две печеньки.

Я кивнула и следом за Якобом прошла в гостиную со старомодной мебелью разных пород дерева и разных цветов, от вида которой у моей мамы в одну секунду началась бы мигрень. На стенах висели семейные фотографии в рамочках — два почти одинаковых снимка беззубых улыбающихся детей.

— У нас у обоих были такие большие головы, — сказал Якоб, кивнув на фотографии.

— Разве не у всех детей большие головы — в смысле, относительно тела?

— Да, но мы были особо головастые.

— А это ваша мама? — спросила я, указывая на фото на другой стене.

Вопрос мог показаться излишним — очевидно, что женщина, державшая одного мальчика за руку, а другого на коленях, за спиной которой стоял молодой Кристер, положив руку ей на плечо, и есть та самая мама, о которой Поль не любил говорить.

— Да, — ответил Якоб. — Это мама.

Мы пошли дальше. Дом был большой и остро нуждался в уборке — горе наложило на него свой отпечаток в виде пыли и грязи.

— Так я могу посмотреть комнату Поля? — спросила я, потому что мне хотелось понюхать его подушку, потрогать вещи, к которым прикасались его руки, увидеть одежду, которую он носил. Я хотела приблизиться к нему, насколько возможно.

Нас прервал звонок телефона.

— Якоб! — крикнул Кристер. — Можешь подойти?

— Конечно, — ответил Якоб и кивнул мне. — Слева от лестницы. Можешь не торопиться.

Я поднялась по лестнице, зашла в комнату слева от нее и осторожно закрыла за собой дверь. В комнате, в отличие от остального дома, все было прибрано и аккуратно сложено. Кровать была заправлена так, как нас заставляли заправлять в Адамсберге — ровненько расправив покрывало, завернув его под матрас. Я подошла к окну. Оно выходило на ельник. Я представила себе Поля сидящим за столом — как он смотрит в окно на этот вид, мечтая о будущем, которое окажется лучше настоящего. Один за другим я открывала ящики массивного письменного стола. Там лежало только то, что обычно лежит в таких ящиках — ручки, блокноты, стирательные резинки. Поднявшись, я подошла к комоду, стоявшему под скатом крыши, и начала перебирать его содержимое. Учитывая, что я сама не знала, что именно ищу, я работала на удивление систематизированно и целенаправленно. Потом я приблизилась к платяному шкафу — дыхание у меня перехватило, когда я увидела хорошо знакомые мне вещи Поля. Там висела рубашка, в которой я увидела его в первый день в Адамсберге, коричневая кофта, совершенно потерявшая форму после того, как он постирал ее в слишком горячей воде. Я поднимала стопки одежды, шарила руками под футболками и носками, но ничего не находила. Закрыв двери шкафа, я вздохнула и оглядела комнату. Потом встала на колени и заглянула под кровать. Ничего. «Что я себе вообразила? — подумала я. — Это не как в сказке, где улики и объяснения лежат на поверхности». Присев на кровать, я посмотрела на корешки книг у стены: «Процесс», «Война и мир» и «В поисках утраченного времени» теснились рядом с философскими трудами Сартра, Камю и Руссо. «Очень в духе Поля», — подумала я, и тут мой взгляд упал на книгу, которую я никак не ожидала увидеть у Поля на полке. Святое Писание. Библия.

28

Стол был накрыт, Сюзанна зажгла свечи.

— Когда я ехала к тебе, предполагалось, что я буду заботиться о тебе, а не наоборот, — усмехнулась Чарли, усевшись.

— А ты мне уже помогла, разве не видишь?

Сюзанна улыбнулась, и Чарли подумала, до чего же подруга не похожа на ту женщину, которая встретила ее здесь три дня назад.

— Как идут дела? — спросила Сюзанна. — Нашли еще что-нибудь?

— Пока мало что. Ты знаешь Адама Рена?

— Знаю, но не то чтобы мы общались.

— Тебе о нем что-нибудь известно?

— По личным впечатлениям — нет, он гораздо старше. Но он флиртует направо и налево, как я слышала. Думаешь, он что-то знает?

— Не могу сказать, — ответила Чарли. — Но он работал в Гудхаммаре.

— Так спроси его.

— Он не особо рвется разговаривать.

Исак должен был приехать за детьми в шесть часов, но уже в двадцать минут шестого близнецы пошли к воротам ждать его.

Стоя у окна кухни, Чарли смотрела им вслед. На них были одинаковые футболки с именами футболистов поверх флисовых курток, за собой они тащили маленькие красные чемоданчики на колесах. Они прошли по дорожке до калитки и там, взобравшись на столбы с двух сторон от ворот, уселись, глядя на дорогу.