Франкенштейн в Багдаде

– Лавку собрался открывать? «Все для террора: взрывчатка и глушители на любой вкус»?

– Глушители?!

– Ну-ну… Продолжай валять дурака!

Офицеры отпихнули его и направились в комнату, чтобы произвести обыск. Уже с порога несло гнилью, и они побрезговали углубляться в помещение. Вещи Хади были свалены в кучу у входа вперемешку с пустыми банками из-под пива, стершимися сандалиями, медными, алюминиевыми и пластмассовыми чайниками. Тут же были сложены деревянные столики со сломанными ножками, поверх них наброшены полинявшие, пропахшие табаком одеяла в куриных и голубиных перьях, а рядом – бидон с бензином, корзинка с луковицами и головками чеснока, смятые пакеты от молока и жестянки из-под рыбных консервов. Комната напоминала захламленный подвал, поэтому они поспешили ее покинуть, вновь окружили кровать Хади во дворе и стали расспрашивать его о преступлениях, которые он совершал в Багдаде и пригородах, ловко отводя от себя подозрения и сплетая легенду о каком-то монстре, которому и имени даже нет.

Вдруг их внимание привлек гипсовый барельеф воздевшей руки в призыве к миру Девы Марии. Краска на ее ниспадающих одеяниях совсем поблекла.

– Ты христианин?

– Нет… Мусульманин.

– Зачем тебе эта штука?

– Не знаю… Я нашел ее под картонкой с аятом «аль-Курси», он сорвался со стены, а там в глубине – это…

– Вот свистун! Ох и доиграешься же ты! – стал угрожать Хади офицер с перевязанной шеей.

Но Хади не испугался. Он предчувствовал, что этот момент рано или поздно наступит, что его длинный язык и дурацкие фантазии, которыми он развлекал посетителей кофейни Азиза аль-Мысри, до добра не доведут. Но эти, из Управления дорожного движения, ничего не могли смыслить в преступлениях, о которых расспрашивали, да и интересовались они вымышленным персонажем, созданным самим Хади ради того, чтобы завоевать расположение и благосклонность местной публики.

– У тебя с головой все в порядке?

– Какой труп?! Вы что, мне этот ужастик устроили из-за моего трепа в кофейне?

– Не умничай! А то измочалим щас тебя! – разошелся офицер, пострадавший от встречи с Безымяном.

Напарнику пришлось придержать его за руки и взять допрос на себя. Наматывая круги вокруг сидящего на кровати Хади, они закидали его вопросами, промучив до темноты. А когда лиц уже было не различить, их тон стал более резким и они стали приподнимать Хади с кровати за грудки и швырять его с силой обратно на матрас. Потом один из них ударил Барышника по лицу, и тот упал головой на плитку, которой кусками был вымощен его двор. И только тогда Хади осознал, что до этого допрос был не более чем разминкой, а сейчас начнется серьезный разговор наподобие тех, которые ежедневно происходят в отделениях полиции по всему Ираку и об ужасах которых Хади знал понаслышке. Двое помощников схватили его за локти, скрутили, и офицер с перевязанной шеей стал неистово пинать Хади в живот. Через две минуты у Хади не только болело тело, но и до тошноты кружилась голова. Второй офицер в розовом пытался утихомирить коллегу, но тот никак не мог успокоиться, видимо, вымещал таким образом позорное поражение, которое потерпел той злополучной ночью от неизвестного преступника.

Удары ногой в живот Хади безропотно сносил, пока его не вытошнило овощами с фасолью, которые он съел за час до прихода блюстителей закона, запив их двумя банками пива «Хайнекен». Отвратительно пахнущая жижа залила одежду разбушевавшемуся офицеру. С ругательствами и проклятиями он резко отпрянул назад. Двое державших Хади сзади за руки ослабили хватку, и он опустился на землю, продолжая блевать.

В темноте вспыхнули огоньки сигарет. Они разговорились, и через час до сих пор державший себя в руках офицер заключил, что Хади аморальный тип, врун, да к тому же еще и умом тронутый. Однако не исключено, что он скрывает настоящего преступника и не желает его выдавать властям. Он предлагает не забирать его в участок, поскольку в полиции старик опять начнет нести свою небывальщину и они не смогут ничего от него добиться. Им не останется ничего, как освободить его на следующий же день или передать американцам, в тюрьме у которых он вообще сгинет среди сотен арестованных, и тогда они потеряют единственную ниточку, которая ведет их к преступнику без имени.

В конце концов они решили отпустить пьянчугу на все четыре стороны, однако установить за ним слежку, чтобы узнать, куда он ходит и с кем встречается. Главное, чтобы он чувствовал себя в безопасности и не обнаружил хвост.

Они включили мощные фонари и осветили место. Хади лежал посреди двора на спине. Он был настолько обессилен, что, подними они его сейчас, не пришел бы в себя после жуткого приступа рвоты, вывернувшего его наизнанку.