Франкенштейн в Багдаде

Он был как раз очень занят, когда на мобильный ас-Саиди позвонила Наваль аль-Вазир – на экране загорелись три шестерки. Махмуд нажал кнопку, но с ним не стали разговаривать. Связь оборвалась. Ему даже послышался вздох разочарования на той стороне.

Через пару дней в кабинет к нему зашел Абу Джони с новостью, имевшей эффект разорвавшейся бомбы: Наваль аль-Вазир в редакции! Она припарковала свою белую «судзуки» у входа в здание и направляется в кабинет главного редактора. Войдя, Наваль сняла большие солнцезащитные очки и села, как всегда, на красный кожаный диван. Она улыбнулась. Сердце его затрепетало. Она была сама свежесть. За два месяца, на которые пропала, Наваль неимоверно похорошела.

– Что, шеф тебя бросил дела разгребать? Шут этот, куда уехал хвостом вертеть?

– Он на конференции «СМИ и права человека» в Бейруте.

– Ага, конечно… Кинул он тебя. Вернется ли? Большой вопрос! – сказала она, смяв в пепельнице недокуренную сигарету. – Да хвостом он поехал крутить. Конференция?! Не смеши!

– Ну не знаю.

– Ты хороший парень, Махмуд. Как только тебя увидела с ним, про себя подумала: «Волк коню не свойственник»!

– Так ведь у вас с ним дружба! – осмелел он.

Она усмехнулась:

– Дружба? Не в ту сторону думаешь! Он просто помогает мне снимать фильм, над которым я работаю. Это он вообще-то подсказал идею.

Она взглянула на часы на руке, открыла сумочку причудливой формы, напоминающую яйцо, вытащила ключик и объявила Махмуду, что у нее есть дело. Наваль подошла к роскошному письменному столу ас-Саиди, легко нагнулась и выдвинула нижний ящик, тот самый, который был всегда закрыт и о содержимом которого Махмуд лишь строил предположения. Она стала разбирать его, вытащила какие-то папки, коробочку, похоже что от часов, серебряную шариковую ручку, большой бумажный конверт, вроде тех, что используют в продуктовых лавках или фотосалонах Баб-аш-Шарки. Сложив все это в полиэтиленовый пакет с рекламой сигарет «Житан», она приподняла его одной рукой, чтобы оценить вес. Наваль посмотрела на Махмуда, растерянно за всем этим наблюдавшего:

– Да не бойся!.. Он в курсе… Сам дал мне ключ… Это мои вещи, сценарий и кое-что по мелочи…

– А зачем их забирать? Что-то произошло?

– Все кончено. Тебе советую быть осторожнее. Ты мне напоминаешь братца моего, который пятнадцать лет назад в Швецию уехал, и мужа моего покойного, да помилует его Аллах!

– Ничего не понимаю!

Бросив беглый взгляд на закрытую дверь, Наваль уставилась на него:

– Не здесь!

Значит, она предлагала ему отлучиться из редакции и посидеть где-то вдвоем. Но, сам не зная почему, он сразу отказался под тем предлогом, что сегодня очень загруженный день, и пообещал перезвонить, чтобы договориться о встрече.

На самом деле его мучили сомнения, и он взял время, чтобы еще раз поразмыслить над тем, что увидел и услышал от Наваль сегодня. Он проводил ее до выхода, отметил про себя, что цвет машины, который она выбрала, – символ целомудренности, содержанка или развратница такую не возьмет, и тут же пожалел, что поспешил отказаться выйти с ней на разговор. Надо было все бросить, отложить дела до завтра и пойти с ней, куда она пожелает. Разве не мечтал он ее увидеть? Разве он не бредил ею и не рисовал ее обнаженное тело в своих фантазиях? Он даже переспал с одной только потому, что та была похожа на Наваль.

Стоило ей обхватить руками руль, как он, выставив себя полным идиотом, перегородил ей дорогу. Если бы она вовремя не остановилась, могла бы его сбить. Через стекло он показал ей, чтобы она подождала несколько минут. Махмуд побежал наверх в кабинет, сгреб в охапку кожаную сумку и рабочие принадлежности, дал поручения Абу Джони, вылетел обратно на улицу, открыл дверцу и сел рядом с ней на переднее сиденье. Машина тронулась, и он ощутил, как его возбуждение нарастает с каждой встряской от неровностей на асфальте, каждым вдохом терпкого аромата ее духов, а потом еще с каждым аккордом композиции Асали Насри, зазвучавшей из ее магнитолы.

От волнения ему было боязно повернуться к Наваль и взглянуть на нее, но вместе с тем он рисовал перед собой в воображении спокойные черты ее лица. На тот момент ему было достаточно просто сидеть рядом с ней, будто его сон, привидевшийся накануне и принесший столько разочарований с пробуждением, начал сбываться.

Перед выездом на главную дорогу они чуть не столкнулись лоб в лоб с огромным автомобилем Султана, сворачивающим в переулок. Наваль притормозила и уступила ему дорогу. Он медленно проехал мимо, стараясь разглядеть, кто сидит в «судзуки». Он заметил Махмуда и, не меняя угрюмого выражения лица, поздоровался, дважды просигналив, как делают водители грузовиков или автобусов, приветствуя друг друга.

4