Франко-прусская война. Отто Бисмарк против Наполеона III. 1870—1871

Шатильон, усилить то, над чем всю минувшую ночь трудились саперы. Но даже эту позицию оказалось практически невозможно оборонять: вода сюда поступала из укреплений у Шуази-ле-Руа, а солдаты Дюкро в панике, которая всегда сопутствует отступлению, привели в негодность все установки днем ранее, чтобы они не достались немцам. Дюкро во второй половине дня оставил позиции, и его гарнизон последовал за остатками армии вниз по склонам к Парижу, оставляя за собой обильные трофеи для немцев – снаряжение, оружие и т. д. К вечеру немецкие дозоры заняли весь край плато и с удивлением взирали вниз на море домов у своих ног: Париж, король Европы, современный Вавилон, по-видимому, все-таки был у них в руках.

Так началась осада Парижа. 17 сентября немцы перерезали железную дорогу на Орлеан, а 20 сентября конные дозоры обеих немецких армий соединились под Сен-Жермен-ан-Ле, блокировав последний путь на запад. Отныне для связи с внешним миром город зависел от двух не совсем привычных каналов. Во-первых – от реки. С соблюдением всех мер секретности по дну Сены проложили кабель. О его существовании знали лишь несколько членов правительства и чиновники Postes et Telegraphes. До 23 сентября кабелем не пользовались, затем он функционировал без перебоев всего сутки. На следующий день он оказался серьезно поврежден, а 27 сентября немцы подняли его из-под воды, но, так и не сумев расшифровать перехваченные телеграммы, просто-напросто перерубили его. Другой остроумный замысел – отправлять сообщения по воде Сены в полых цинковых шарах, которые адресат улавливал с помощью сетей, – также не удался. Его стали использовать практически лишь в начале зимы, но сети были почти сразу же унесены плавучими льдинами. Парижане, таким образом, впали в полную зависимость от еще одного весьма оригинального проекта – от воздушных шаров.

Воздушные шары на войне уже не были в диковинку. В ходе революционных войн Комитет общественной безопасности, продемонстрировавший недюжинную находчивость при постановке науки на службу военной машине, стал достойным подражания прецедентом для правительства национальной обороны, который вовсю их использовал как для наблюдения, так и для связи. Однако Наполеон I отнесся к ним с полнейшим равнодушием, и вскоре их перестали использовать в армиях Европы. Но к 1870 году с появлением получаемого из каменного угля газа воздушные шары стали более доступным средством, чем за 80 лет до описываемых событий, и в первые годы войны энтузиаст-изобретатель М. Годар сумел обратить на это внимание Военного министерства. Лебёф почти не удостоил их внимания, а Паликао, напротив, заинтересовался. После экспериментов с привязными аэростатами один решительно настроенный воздухоплаватель из Монмартра, поднявшись 23 сентября на высоту в 3000 метров над кольцом окружения, три часа спустя благополучно приземлился на расстоянии 105 километров в районе Эвре. После еще трех экспериментальных полетов с Годаром был заключен контракт об использовании его аэростатов, в первую очередь для отправки почты. Обратные же послания доставлялись почтовыми голубями. 26 сентября заработала регулярная почтовая служба, аэростаты отправлялись два-три раза в неделю. В целях облегчения тиражирования внутренних сообщений использовали фотографию. Все предназначенные для отправки почтовыми голубями сообщения в централизованном порядке собирались в Туре, там перепечатывались колонками, как газеты, и уменьшались до микроскопических размеров. Почтовые переводы обрабатывались таким же образом, как Moniteur Universel, и в результате 30 000 сообщений можно было отправить с помощью одного-единственного голубя. Что касается внешних сообщений, то их общим весом в 10 675 килограммов отправили из Парижа на 65 аэростатах. Кроме того, воздушным путем было отправлено 164 пассажира, 381 почтовый голубь и 5 собак. Однако подобный способ был ненадежен. Голуби терялись, а вместе с ними тысячи сообщений. Аэростаты ветер отгонял к морю или же они оказывались в руках немцев с массой ценных сведений о боевом духе парижан. Но в целом город сохранял достаточно устойчивый контакт с внешним миром, и этот контакт в немалой степени способствовал тому, что парижане, после того как улегся первый шок, не впали в отчаяние.