Франкогаллия

Итак, в 1460 году Людовик управлял королевством таким образом, что во многих делах было бы желательно правление доброго государя, любящего свою страну¹. В результате возникла потребность в восстановлении власти совета, чтобы добрые граждане могли действовать, сообразуясь с общественным благом. А поскольку все были убеждены в том, что меньше всего король стремится подчиниться этой власти, то вельможи королевства, которые неусыпно следили за постоянными жалобами и обидами со стороны простого народа, собрали свои отряды на местах и стали готовиться к войне, чтобы обеспечить общественное благо, и, по словам Филиппа де Коммина (во второй главе первой книги), «выразить королю протест против дурного порядка и отсутствия справедливости при его правлении, и если он не пожелает исправить положение, то принудить его к этому силой. Так началась война, впоследствии названная войной за общественное благо»². Коммин, Жиль и Ла Марш³ перечислили имена этих вельмож: это — герцог Бурбонский, брат короля — герцог Беррийский, графы Дюнуа, Невер, Арманьяк, Альбре, герцог Шароле⁴, которому принадлежало высшее командование. Куда бы они ни направлялись, то повсюду повелевали объявить, что войну они начали ради достижения общественного блага. Они предписывали освобождение от налогов и поборов, а также направили послов с письмом в Парижский парламент, к духовенству, и ректору университета с тем, чтобы те не считали, будто войска были собраны для того, чтобы погубить короля, в то время как они только жаждали обратить его к его же долгу, чтобы он правил как добрый король, то есть так, как этого требовали потребности общественного блага.

Более того, отрывок из «Анналов», озаглавленный «Хроника Людовика XI» и напечатанный в Париже Галлиеном де Пре⁵, гласит следующее: «их первое и основное требование состояло в следующем: чтобы было проведено собрание трех сословий, так как для всех людей на протяжении многих веков оно оказывалось единственным лекарством ото всех бедствий и это собрание всегда обладало властью разрешать трудности всякого рода». На 28 странице читаем: «24 числа была предоставлена аудиенция в Парижской Ратуше для посланцев знати, где присутствовали представители университета, парламента и чиновничества. Посланцам был дан ответ, гласивший, что их требования представляются справедливыми и должен быть созван совет сословий⁶». Повторяю, таковы слова историка, и, кажется, будто они подтверждают старое и справедливейшее присловье Марка Антония⁷: «Хотя все мятежи всегда бывали тягостны, однако все же некоторые из них были справедливы и прямо неизбежны»⁸. Однако наиболее законными и необходимыми среди всех нам представляются те выступления, [которые происходят в случае,] когда народ подавлен зверствами тирана и с плачем взывает о помощи со стороны законного собрания граждан. Как! Неужели положение граждан должно быть ниже, чем было положение рабов в былые времена, когда те были настолько подавлены некогда варварством своих хозяев, что, как поведал нам о том Ульпиан, сбегались к префекту города и робко жаловались на своих господ⁹?

Таким образом, Гаген в своем жизнеописании этого самого Людовика при описании ответа герцога Карла Бургундского королевским посланцам рассказывает: «Карл выслушал послов и ответил им, что нет ничего, что так способствовало бы заключению мира, как собрание трех сословий, где приличествовало бы собраться по поводу подобных раздоров независимо от того, были они вооруженными или же происходили без оружия. Когда же послы через вестников сообщили об этом ответе Людовику, то король стал возлагать надежду на проволочки и в итоге назначил совет в Туре на апрельские календы 1667 года. Ко времени, определенному для этого собрания, прибыли люди со всего королевства и т. д.»¹⁰. То же самое крайне многословно сообщается в анналах, о которых мы упоминали, и в четвертом томе «Больших хроник», где также прибавлено нечто такое, что (как нам кажется) необычайно важно отметить и запомнить, а именно, что некие испытанные люди должны были быть избраны от каждого сословия, чтобы восстановить порядок в государстве и обеспечить закон и справедливость¹². Далее мы обнаруживаем у Никола Жиля: «после битвы при Монтлери, ряд крайне мудрых и благоразумных людей был избран в качестве стражей общественного блага точно таким образом, как это было согласовано между королем и вышеназванными вельможами. И первым среди них согласился граф Дюнуа, который был и первым инициатором восстания»¹³.