Франц Иосиф. Любовь императора

Днём позже, 31 июля, у императрицы появляется Андраши. Елизавета расстроена — приходится признаться графу, что она ничего не добилась; она крайне мрачно смотрит на будущее и предвидит приближение распада всей империи. Елизавета добилась только того, что Андраши получает возможность ещё раз попасть к императору, чтобы изложить ему свои идеи о новых принципах организации монархии. Однако теперь налицо перспектива заключения мира, давление внешнего врага ослабевает, и крепнет убеждение, что ситуация в Венгрии не столь критична, как изображают её Андраши и Деак — а с их слов и императрица, — чтобы добиться своих целей.

После непродолжительного пребывания в Вене Елизавета 2 августа возвращается к детям в Офен. Франц Иосиф отпускает её крайне неохотно. «Мой милый ангел, — пишет он ей 4 августа, — теперь я опять наедине со своими невзгодами и тоскую о тебе. Скорее приезжай ко мне, разумеется, если тебе позволят силы и состояние здоровья, ибо если ты и была раздражена и придирчива, я всё же так люблю тебя, что не могу без тебя... Этот проклятый венгерский легион[46] снова наступает на Венгрию. Надеюсь только, что наши войска ещё настигнут и уничтожат его. Прощай, моя Зизи, думай обо мне с любовью и быстрее возвращайся».

Теперь, когда начинают сказываться последствия проигранной военной кампании, Франц Иосиф пребывает в состоянии «меланхолии и депрессии и безучастен ко всему». Ему приходится взять себя в руки, чтобы не расслабляться именно теперь, в момент мирных переговоров. В такое время он как никогда тоскует о жене и ставит в конце писем, адресованных ей, трогательную подпись «Твой одинокий муженёк».

Елизавета всё ещё таит обиду на мужа за то, что он не пошёл ей навстречу в венгерском вопросе. Она расценивает это как личное поражение, которое особенно задевает её, поскольку происходило на глазах у Андраши. Словно желая наказать мужа, 5 августа она отправляет ему чрезвычайно сдержанное письмо, что не может приехать, так как Шёнбрунн в это время года вреден для её здоровья, в крайнем случае для неё и детей речь может идти только об Ишле. К тому же она недавно была у него, теперь его очередь приехать.

На этот раз Франц Иосиф всерьёз рассердился, и его ответ выдержан в резких тонах, чего прежде никогда не бывало. «Моя дорогая Зизи, — пишет он, — сердечно благодарю за твоё письмо от 5 августа, всё содержание которого преследует единственную цель — привести мне массу причин, по которым ты с детьми собираешься остаться и остаёшься в Офене. Поскольку ты не можешь не отдавать себе отчёта в том, что сейчас, когда возобновилась война в Италии и продолжаются мирные переговоры с Пруссией, я не могу уехать отсюда, что я не вправе придерживаться твоей точки зрения, учитывающей исключительно интересы Венгрии, и пренебрегать теми землями, которые, оставаясь верными, перенесли неслыханные страдания и именно теперь нуждаются в особом внимании и особой заботе, ты поймёшь, что я не в силах приехать к вам. Если здешний воздух ты находишь нездоровым, пусть так, но и в Ишль мне не удастся приехать, равно как и в Офен, поэтому мне придётся смириться и терпеливо переносить своё уже привычное одиночество. В этом отношении я уже научился держать себя в руках. В конце концов ко всему привыкаешь... Не стану больше распространяться на эту тему, иначе наша переписка становится слишком скучной, как ты верно заметила. Буду терпеливо ждать твоего дальнейшего решения».

Это письмо застало Елизавету в тот момент, когда она нервничала и чувствовала себя не очень хорошо. Душевную тревогу, овладевшую ею, она снова пытается унять, часами разъезжая на лошади в окрестностях Офена. На раздосадованное письмо императора Елизавета отвечает очень коротко, не входя в его подробности, и сообщает исключительно о своих поездках верхом. Во время одной из них императрица очутилась вблизи замка Геделе. Ей хочется всё подробно осмотреть, и она просит у Франца Иосифа разрешения поехать туда, тем более что в замке организован госпиталь для раненых.

Сердитое настроение у Франца Иосифа давно прошло, и он теперь выражает только свою тревогу и глубокую озабоченность тем, что из-за слишком продолжительных скачек Елизавета станет ещё худее и она окончательно лишится сна. Он вспоминает 1859 год, когда произошло то же самое. «Если хочешь, — пишет Франц Иосиф, — можешь ехать в Геделе к раненым. Только не рассчитывай, что мы сможем его купить, потому что у меня теперь нет денег, и в эти суровые времена нам придётся быть очень экономными. Ужасно опустошили пруссаки и семейные владения — потребуются годы, чтобы восстановить их снова. Бюджет двора на следующий год я сократил до пяти миллионов, так что нам надо будет сэкономить свыше двух миллионов. Придётся продать почти половину конюшни и вести чрезвычайно расчётливую жизнь... Твой расстроенный муженёк».