Франция в начале XVII века (1610–1620 гг.)

Однако в Париже было далеко не спокойно. Неудачный результат. Генеральных штатов принес народном массам глубокое разочарование. Налоги не были снижены, полетта была восстановлена, о суде над финансистами ничего не было слышно. Недовольство правительством охватило всю страну. Оно делает понятным и то обстоятельство, что агитация грандов имела некоторый успех в народе и в буржуазии, поскольку Конде выступал против д'Анкра, обвиняя во всех бедах преимущественно его. Имя выскочки-итальянца, как некогда имена миньонов Генриха III, стало символом коррупции правящих верхов, их самовластия, презрения к нуждам народа. Роялизм части дворянства и буржуазии, а также роялистские иллюзии народных масс не только не страдали от этого, но, наоборот, выигрывали, так как источником всех зол оказывался не король, но наглый узурпатор. Роялистские иллюзии масс были настолько сильны, что не только в своей агитации, но и во всех официальных актах, гранды должны были выступать от имени короля, за короля и против дурных министров. В своих декларациях Конде призывал все население Франции и чиновников признать за ним авторитет королевской власти (recognoistre le Roy soubs nostre autorité). Выданные им поручения на набор войск или назначения на должности начинались словами «для службы королю под началом г. принца» (pour le service du Roy sous l'autorité de monseigneur le prince).[559] Cовет принца назывался «Королевский совет при особе г. принца».[560] Такая фразеология в известной мере совпадала с политическим мышлением самой знати, поскольку та ратовала за короля, хотя и под опекой грандов. Но широкое и настойчивое применение этой фразеологии было, безусловно, агитационным приемом.

Конде не ограничивался им. Он усиленно стремился снискать себе личную популярность. Подражая Генриху IV, он часто посещал парижских купцов,[561] обедал у них, смешивался с толпой народа на улицах во время празднеств, прогуливался по Парижу без свиты. «Этими способами, — писал венецианский посол, — он надеется выиграть больше, чем прошлогодней смутой, и говорит, что парижане такие помощники, без которых нельзя предпринимать ничего важного».[562] Другой современник также отмечает, что в Париже многие симпатизировали принцу (как врагу д'Анкра) и считали себя роялистами. Но у д'Анкра были свои сторонники, хотя неизмеримое большинство парижан было страшно озлоблено против высокомерного и наглого авантюриста и пользовалось каждым поводом, чтобы выказать ему эту ненависть.[563]

Эти факты свидетельствуют, что тяжелое положение народа, усугубленное неудачей Генеральных штатов, заставляло его настойчиво искать выхода.[564] Смута, пусть даже в форме дворянского мятежа, обостряла это недовольство, которое гранды пытались ввести в русло своих политических интересов. Поэтому понятны те усиленные мероприятия по охране столицы, которые были сразу же осуществлены парижскими властями.