Франция в начале XVII века (1610–1620 гг.)

Д'Анкр поддержал это стремление Конде,[801] так как собирался использовать принца в своих интересах, т. е. отставить с его помощью старых министров, чтобы затем отстранить и самого принца. Материалы судебного процесса Леоноры Галигаи,[802] а также другие документальные источники и мемуаристы единодушно свидетельствуют, что с мая 1616 г. влияние д'Анкра чрезвычайно возросло[803] и что после ареста Конде 1 сентября того же года и вплоть до своей смерти в апреле 1617 г. маршал действительно был некоронованным владыкой Франции. Ему удалось достичь этого потому, что он не только всецело подчинил королеву своему влиянию, но и смог, пользуясь Конде, как тараном, сместить почти всех старых министров и заменить их своими ставленниками, т. е. смог овладеть аппаратом власти. Пока эдикт о мире проходил регистрацию в парламентах, пока Конде вступал во владение полученными им по договору городами и крепостями, т. е. в течение мая — июля, состав правительства был обновлен почти полностью.[804] При этом ярко сказалось господство системы продажности должностей в высшем государственном аппарате Франции.

Отстранить Жанена было сравнительно просто, так как финансовые должности не были столь прочно наследственны. Жанену временно оставили для видимости его прежнее звание сюринтенданта, но на деле его функции стал выполнять Барбен.[805] В качестве вознаграждения за понесенный ущерб зятю Жанена, Кастилю, была дана должность одного из интендантов финансов.[806]

Сместить Вильруа было несравненно труднее. Должности государственных секретарей были крепко наследственными, а это означало, что их не только нужно было купить у владельцев (которые юридически лишались своих прав на должности после акта их продажи), но необходимо было заставить владельцев расстаться со своим наследственным добром. Поэтому, чтобы отставить Вильруа, был применен ряд последовательных маневров.

Вильруа отправлял свою должность совместно с мужем своей племянницы, маркизом Пюизье,[807] который получил должность в приданое за женой и владел ею en survivance de М. de Villeroy, т. e. после смерти последнего автоматически наследовал бы ее, а пока, как говорится, входил в дела. Сначала от Пюизье отняли его право наследования этой должности, и все дела перешли в ведение одного Вильруа.[808] Через некоторое время, якобы с целью помочь старику, ему дали в помощники некоего Манго. Но Вильруа, заслуженный и авторитетный сановник, министр четырех королей,[809] не хотел сдаваться. Он энергично защищался, «утверждая, что должность принадлежит ему и без судебного процесса[810] никто не может ее от него отнять, что он прекрасно справится с делами без помощника, а если таковой потребуется, то он подыщет его сам и притом более подходящего и более обученного, чем Манго».[811] Но в покое его не оставили. Тогда он назначил за должность огромную цену — полмиллиона ливров. Манго, только что продавший свою должность первого президента бордосского парламента за 300 тыс. ливров, предлагал Вильруа эту же сумму. Наконец они сторговались на 400 тыс. ливров, и лишь после оформления этой сделки с Пюизье (как наследником этой части имущества Вильруа) Манго получил 9 августа, т. е. через два с лишним месяца, королевскую грамоту о назначении на должность государственного секретаря для совместного ее отправления с Вильруа, причем каждый имел равные права на подписывание бумаг.[812] И действительно, французские послы еще 3–4 месяца адресовали депеши Вильруа как главе французской дипломатии. Оставление Вильруа на равных правах с Манго было вызвано необходимостью осуществить столь важную в делах иностранной политики преемственность.

Итак, смещение Жанена и Вильруа прошло с большими трудностями. Назначение на их места Барбена и Манго было воспринято с нескрываемым негодованием и расценено как отказ от прежней политики. За старыми министрами была репутация опытных и осторожных политиков школы Генриха IV. Когда стало известно о назначении их преемников, королева и д'Анкр подверглись решительному осуждению за свой выбор.[813]