Франция в начале XVII века (1610–1620 гг.)

Почти все принцы один за другим явились в Париж и выразили королю свою покорность.[1051] Смерть д'Анкра лишила их того лозунга, который один давал им популярность и силу.[1052] Охватившая страну радость при известии о конце ненавистного всем итальянца в один час сделала их генералами без армий.[1053] Поэтому принцам ничего не оставалось делать, кроме как ехать в Париж.[1054] Нужно думать, что, узнав о составе нового правительства, они сразу же поняли, что остались в дураках. Но для организации новой войны необходимо было время.

Неожиданный исход событий поставил в затруднительное положение и Ларошельскую конференцию гугенотов: она оказалась в полном одиночестве и в более чем трудной роли мятежника в замиренном государстве. Она послала к королю депутацию с изъявлениями покорности, но король отказал в аудиенции, а при дворе депутатам посоветовали незаметно распустить конференцию, что и было сделано.[1055] Покорность королю пришлось выражать депутатам от национального синода гугенотских церквей.[1056]

Наиболее трудной задачей был роспуск войск, так как на это нужны были большие деньги. На шампанской границе стояли набранные для принцев рейтары, которые не желали оттуда уходить, не получив следуемых им по контракту денег (200 тыс. ливров), и угрожали грабежом французских территорий.[1057] Гизу было приказано отогнать их от границ,[1058] а затем распустить часть своей армии, расставив другую часть по пограничным крепостям. Необходимо было расплатиться и с набранными Шомбером ландскнехтами.[1059] На все это ушло около полутора миллионов ливров, что еще больше увеличило дефицит в бюджете. Но все же, пока что, народ получил облегчение; в деревнях не стало войск, а города перестали нести стражу и караулы.[1060]

Но этого было недостаточно. Важнейшей задачей в тот момент было пресечение возможности новой войны. Для этого требовалось хоть в какой-то мере удовлетворить притязания родовитого дворянства, а также восстановить равновесие в бюджете, т. е. изыскать средства на покрытие долгов, и притом без увеличения налогов. Правительство немедленно приступило к предварительной работе. Было запрошено мнение влиятельных лиц по вопросу о созыве совещания, которое должно было обсудить конкретный план реформ. Дюплесси-Морне предложил создать специальную комиссию, которая подготовила бы материал, а затем созвать собрание нотаблей.[1061] По-видимому, так и было сделано, ибо собранию нотаблей был предложен уже выработанный список предполагавшихся реформ, на которые нотабли должны были дать ответ.[1062]

Однако чрезвычайные события в северной Италии помешали быстрому созыву совещания, и оно состоялось только в декабре. В течение лета и осени почти все внимание правительства было поглощено итальянскими делами.[1063]

Ранней весной 1617 г. для Испании наступила, казалось, самая благоприятная пора осуществить свои агрессивные планы и использовать распри во Франции для захвата Монферрата и Мантуи. Милан, «ключ всей испанской монархии»,[1064] был центром, откуда исходила эта агрессия. В апреле миланский губернатор открыл военные действия.[1065]

В ответ новое французское правительство объявило всем своим и иностранным послам, что Франция теперь достаточно сильна и будет помогать своим попавшим в беду союзникам, т. е. Савойе и Венеции. Одновременно оно предложило враждующим сторонам прервать военные действия и начать переговоры. Предвидя, однако, со стороны Испании проволочки, а возможно и отказ, король приказал нескольким полкам расположиться у самой границы Савойи, чтобы «утешить этой демонстрацией» герцога Савойского и «расположить испанцев к примирению».[1066] Но правительство отнюдь не желало ввязываться в войну, на которую не было никаких средств и которая была очень опасна для неокрепшей еще власти.