Франция в начале XVII века (1610–1620 гг.)

Вступая по мере развития товарности своего хозяйства во все обострявшиеся противоречия со всей феодальной системой в целом, которая лежала на крестьянском хозяйстве, как бремя, иссушавшее все его соки, крестьянство постепенно уточняло свою программу. В XVI в. она обычно содержала требования отмены новых налогов при оставлении феодальных поборов на прежнем уровне. Однако в условиях бурной революции цен эти умеренные, казалось бы, требования означали на деле такое значительное реальное понижение эксплуатации, которое практически свело бы ее к минимуму. Поэтому рассмотрение требований крестьянства на фоне конкретной исторической обстановки приводит к выводу, что их истинное значение было гораздо большим, чем это может показаться на первый взгляд.[211] Результатом крестьянских восстаний XVI в. было прекращение феодальной реакции в деревне. Сеньериальная рента осталась на прежнем, т. е. реально сниженном, уровне. Но, оттеснив родовитое дворянство на задний план, сильное абсолютистское государство само стало главным эксплуататором феодально-зависимых крестьян. В то же время оно не только не препятствовало развитию новодворянского землевладения, но способствовало ему, разоряя непомерными налогами беднейших крестьян, экспроприация которых была базой нового землевладения. Поэтому естественно, что сопротивление крестьянства должно было в XVII в. принимать все более и более отчетливый характер антиналоговых движений. Тем самым крестьянские движения стали обращаться против феодально-абсолютистского государства в целом и угрожать самому его существованию.

* * *

Социально-экономические отношения во Франции в начале XVII в. отличались чрезвычайной сложностью и пестротой. При этом следует подчеркнуть деление французского общества на две основные части. В одну из них входили различные группы, составлявшие господствующий класс. В то время они представляли собой преобладающую силу, но не в них было будущее страны. Это был класс в целом обреченный. Он распадался на враждовавшие между собой фракции, из которых феодальная знать, родовитое дворянство и высшее духовенство были сословиями реакционными, а новое дворянство и высшее чиновничество еще не до конца исчерпали свои относительно прогрессивные возможности и служили опорой крепнущему абсолютизму. Но и они должны были в недалеком будущем утратить свою относительную прогрессивность. Борьба этих внутриклассовых группировок отражала процесс складывания дворянского класса эпохи абсолютизма, класса, формировавшегося из средневекового рыцарского сословия и одворянившихся слоев буржуазии. Это была борьба за распределение феодальной ренты, за власть и могущество, и совершенно естественно, что перевес должен был оказаться на стороне новых элементов, сумевших приспособиться к изменившимся экономическим условиям и осуществлявших в своем хозяйствовании формы эксплуатации, переходные к капиталистическим.

Другую часть составляли буржуазия, плебейство и крестьянство, в которых было воплощено будущее страны. Только они своей незаметной повседневной работой активно разрушали устои феодального общества, подготовляя его переход на следующую, более высокую стадию развития. Разумеется, их роль в этом процессе была неодинакова, как неодинаково было в ту пору их отношение к господствующему феодальному строю. Трудовой народ городов и деревень стремился вовсе сбросить со своих плеч тяжкое ярмо эксплуатации. Буржуазия же, сама будучи эксплуататорским классом, пока еще приспособлялась к существующему режиму, находя в нем поддержку своей экономической деятельности и используя его силу для утверждения своей власти над наемными рабочими. Поэтому политический союз этих прогрессивных сил был в ту пору еще невозможен. Крестьянство и плебейство одни вели борьбу с абсолютистским государством, и это обрекало их на новые и новые поражения. Однако следует подчеркнуть, что эта упорная, борьба не допускала возврата к старым, уже изжитым отношениям и способствовала, таким образом, их дальнейшему разрушению.

Глава III. Регентство Марин Медичи. Мир в Сент-Мену 1614 года

 ревога охватила страну, как только разнеслась весть об убийстве Генриха IV.[212] Каковы бы ни были те упреки, которые предъявлялись королю, пока он был жив (тяжелые налоги и близость крайне непопулярной в народе войны были главными причинами недовольства широких слоев общества), все они померкли перед перспективой междоусобицы.[213] Население столицы и всех провинций оплакивало утрату еще недавно столь непопулярного короля, в тревоге ожидая дальнейших событий.