Франция в начале XVII века (1610–1620 гг.)

Прогрессирующее обнищание основной массы крестьянства препятствовало повышению продуктивности сельского хозяйства. К началу XVII в. это стало настолько широко распространенным явлением, что не могло не привлечь внимания современников. «Наши крестьяне, — пишет Монкретьен, — вырождаются и положение их день ото дня становится хуже. Это отражается равным образом и на земле и притом по нашей вине… Не следует в этом винить ни погоду, ни зловредное воздействие небесных светил… настоящей причиной неплодородности нашей земли является бедность крестьян».[209] У того же автора мы находим интересные указания на массовую эмиграцию французских крестьян в Испанию, в плодородные окрестности Валенсии, Мурсии, Севильи и Гренады, опустевшие после изгнания морисков в начале XVII в. Испанские гранды сдавали свои земли в аренду французским эмигрантам, снабжая их скотом и инвентарем, причем арендная плата была значительно ниже, чем во Франции. По словам Монкретьена, общее число эмигрантов составляло в его время около 200 тысяч.[210] Эта огромная для тою времени цифра может до некоторой степени объяснить слабость заморской французской колонизации в ту пору.

Крестьянство было единственным последовательно антифеодальным классом. Этим все сказано. В силу этого у него не могло быть никаких, даже временных, политических союзов ни со знатью, ни со всеми группами дворянства. Ни Гизы, ни гугенотские вожди не имели во время религиозных войн связи с крестьянством. Буржуазия даже и не пыталась возглавлять антифеодальные движения крестьян. Она чувствовала себя более или менее уверенно только внутри крепких стен своих городов, где она еще могла удерживать народные массы в повиновении. За пределами этих стен начинался другой социальный мир, во внутренней борьбе которого она не рисковала принимать участия. Разумеется, экономическое воздействие буржуазии на феодальную деревню было огромно. Но сознательное отношение буржуазии к крестьянским восстаниям всегда было, по сути дела, отрицательным. Справиться с крестьянскими волнениями у нее не было возможности, ибо усмирять их при помощи единственной силы, находившейся под влиянием буржуазии, т. е. плебейства, было невозможно, а буржуазная городская милиция была для этого слаба. Кроме того, эти волнения оказывали опасное для буржуазии заразительное воздействие на массы городского населения. А с тех пор, как буржуазия стала внедряться в сельскую округу, скупая цензивы и фьефы, т. е. с тех пор, как крестьянские восстания стали угрожать ее имуществу, когда она стала дрожать за целость своих прибыльных мыз и виноградников, ее враждебное отношение к борьбе крестьянства могло только усилиться. И действительно, конкретная история крестьянских восстаний XVI в. показывает, что на всех этапах буржуазия не только не возглавляла, но и не поддерживала их. Иначе относились к ним плебейские массы. Плебейство и сочувствовало и поддерживало крестьянские восстания. Однако эта поддержка бывала по большей части пассивной. Каждый из союзников имел не только свои сферы интересов, но в силу специфики налогового обложения в разной мере страдал от тех или иных налогов, бывших, в подавляющем числе случаев, основной причиной крестьянских и плебейских восстаний. Поэтому плебейские и крестьянские восстания далеко не всегда совпадали во времени и в пространстве. Кроме того, в XVI в. плебейские массы находились еще под сильным влиянием не только буржуазии, но и феодальной знати, их борьба была отягощена и затуманена религиозной идеологией. Требования же и программа крестьянства более непосредственно отражали его классовые интересы, состоявшие в ликвидации феодальной эксплуатации как таковой. Социально-экономические чаяния крестьянства предвосхищали строй буржуазною общества, и вся борьба крестьянства против феодальной эксплуатации объективно способствовала разрушению последней и укреплению буржуазных отношений.