Французская кухня в России и русской литературе

Об этом торжестве «Veuve Clicquot» в России пишут и два французских писателя. Проспер Мериме, отметивший в письме от 26 июля 1853 года: «Mme Clicquot abreuve la Russie; on appelle son vin „klikofskoé“ et on n’en boit pas d’autre» (Мадам Клико опьянила Россию, ее вино называют здесь «кликовское» и не пьют никакого другого)[540]. А побывавший в России поэт и писатель, предтеча символизма Теофиль Готье писал, что «Вдову Клико» можно пить только в России, имея в виду высокую стоимость этого шампанского, а также богатство гостеприимных русских аристократов[541].

«Мумм»

Дом шампанских вин «Mumm», безусловно, уступает в известности «Veuve Clicquot». Он был основан тремя братьями Мумм — Жакобом, Готлибом и Филиппом — немецкими виноделами из долины Рейна, а также купцом Фридрихом Гислером в 1827 году. В настоящее время этот дом шампанских вин принадлежит концерну Pernod Ricard.

О шампанском «Мумм» сохранилось восторженное упоминание князя Владимира Трубецкого в его «Записках кирасира», причем восторгается он только сухим (sec) шампанским. Поручик князь Урусов обращается к корнету князю Трубецкому:

«Что-о? Болен, ты говоришь?! Какая чепуха! Твое самочувствие никого не тронет и никому не интересно. „Кирасиры Ея Величества не страшатся вин количества!“ Неужели ты это еще не усвоил? А потом, душа моя, ты говоришь вздор, голова у тебя не может болеть: в собрании пьют только Mumm Sec Cordon Vert! Прекрасная марка!.. Пей в своей жизни только Mumm, только Sec, и только Cordon Vert — всегда будешь в порядке. Об одном умоляю: никогда не пей никаких Demi-sec! Верь мне, князь: всякий Demi-sec, во-первых, блевантин, а во-вторых, такое же хамство, как и пристежные манжеты или путешествие во втором классе»[542].

Герой романа «Колесо времени» Александра Куприна даже немного испугался, когда подсевшая к его столику в ресторане незнакомая женщина заказала бутылку «Mumm Cordon Rouge», ведь стоимость этого золотистого вина с красной лентой на этикетке была, как и в наши дни, немалой. Упоминается шампанское «Мумм» и у Ильи Ильфа и Евгения Петрова в «Двенадцати стульях» — в главе «Прошлое регистратора загса», которая не вошла в окончательный текст романа. Действие в этом эпизоде разворачивается еще в старой России, в 1913 году. А в пьесе Валентина Катаева «Миллион терзаний», где действие происходит в 1920‐е в Советской России (пьеса опубликована в 1931 году), у одного из героев на столике оказывается «шампанское Абрау-Дюрсо и Мумм-Экстра-Дрей» — но это не французское вино дома шампанских вин «Mumm», а немецкое, значительно более дешевое игристое вино из винограда рислинг. Оно не называется шампанским, его название — «Mumm & Co Jahrgangs Extra Dry».

Однако все же из всех шампанских вин русская литература предпочла возвести на Олимп «Рёдерер».

«Рёдерер»

Дом шампанских вин Louis Roederer был основан в 1776 году в Реймсе отцом и сыном Дюбуа и сначала назывался «Dubois Père & Fils». Затем Дюбуа продали его Николя-Анри Шрейдеру. В 1827 году Луи Рёдерер, племянник Шрейдера, начал работу в фирме своего дяди. В 1833 году, после смерти Николя-Анри Шрейдера в 1832 году, Луи Рёдерер наследовал дом шампанского своего дяди и дал ему свое имя.

Если расцвет славы «Моэта» в России пришелся на время правления императора Александра I, то звезда «Рёдерера» на русском гастрономическом небосклоне взошла во время правления Александра II, который из всех шампанских вин предпочитал именно «Рёдерер». В 1876 году, в честь двадцатилетия вступления Александра II на трон, «Луи Рёдерер» преподнес императору шампанское «Louis Roederer Cristal» в особых граненых бутылках из хрусталя.

Первое упоминание о «Рёдерере» в русской литературе содержится в сатирическом стихотворении «Франт», которое было подписано именем «Новый поэт» и опубликовано в 1849 году в журнале Некрасова и Панаева «Современник»: «Франт требовал „Рёдерер похолодней!“»[543]. Как считает большинство исследователей, «Новый поэт» — коллективный псевдоним Панаева и Некрасова, хотя Некрасов и отрицал, что стихотворения «Нового поэта» принадлежат ему[544].

«Рёдерер» как-то внезапно вошел в жизнь русской литературной среды. Афанасий Фет в «Моих воспоминаниях» рассказывал об одном из обедов у Тургенева: «Зная нашу слабость, и разделяя ее сам, Иван Сергеевич все время не забывал подливать нам в стаканы Рёдереру»[545]. Друг Герцена и Огарева Николай Кетчер, выполнивший прозаический, самый близкий к тексту оригинала перевод произведений Шекспира, также любил «Рёдерер». «Кетчер был без рёдерера немыслим», — пишет о нем Некрасов в неизданной при его жизни повести о Белинском, Достоевском и Тургеневе[546].