Французская няня

— Ты знаешь гораздо больше, чем я думала! Мне кажется, совсем мало детей твоего возраста, в том числе и те, что посещают школы по десять франков за месяц, знают такие вещи. Надо, чтобы тебя проверил Гражданин Маркиз, конечно. Но думаю, ты сможешь посещать те же занятия, что и Туссен. Хочешь?

Софи смотрела на нее широко раскрытыми глазами. Что она могла ответить? Все это было слишком неожиданно. Туссен учится? Он ей не говорил. Кто его учит? И чему? Неужели рабу дозволено получать образование? Разве ему недостаточно того, чему он научился на Кубе, рядом с мадемуазель Атенаис? И, наконец, что за человек называется таким странным именем — Гражданин Маркиз?

В Школе рабочей взаимопомощи им объясняли, что во время Великой революции все дворянские титулы были отменены. Но французы не пожелали довольствоваться привычными обращениями «месье» и «мадам» и стали называть друг друга «гражданин» и «гражданка», подчеркивая этим, что они равны перед государством. И всем — не только друзьям — полагалось говорить «ты»: обращение «вы» напоминало о церемонных привычках аристократов, и те, кто продолжал так говорить, подвергались насмешкам и оскорблениям.

Называть кого-то «Гражданин Маркиз» в те времена было бы, наверное, очень странно, думала Софи. А в годы террора это и вовсе могло привести прямо на гильотину.

Теперь, после реставрации монархии, дворяне вновь стали гордо именоваться своими титулами — это понятно; но какой маркиз согласится на революционное обращение «гражданин»?

Наконец, как она может посещать уроки, если она помощница горничной Шарлотты и должна вместе с ней поддерживать чистоту в этом большом доме?

5

Не подозревая о буре, которую ее слова вызвали в душе подопечной, Селин Варанс приподняла двумя пальцами подол ее платья.

— Длинновато, — сказала она. — И рукава тоже. И в талии надо ушить. Позавчера, когда я решила, что ты будешь с нами жить, у меня не было возможности заказать тебе платье по размеру. Поэтому я убедила мамашу Лагранж — перчаточницу, что живет по соседству, — уступить мне платье, которое она только что сшила для своей внучки — примерно твоей ровесницы. Правда, сшито оно так себе, все складки заложены неправильно. Скоро придет моя личная портниха, и я попрошу подогнать его для тебя и подправить.

— Передник мне тоже немного велик. Но его поправить я могу сама. Я помогала маме закладывать складки и подгибать подол, знаете? — сказала Софи, надеясь, что Селин не спросит, почему она сегодня без передника.

— Еще бы он был тебе впору! Это же передник Шарлотты, и вечером он вернулся к своей хозяйке.

— Если у вас есть белое полотно, я сошью себе пару передников своего размера, — робко предложила Софи. — Или даже три, чтобы всегда в запасе был один чистый.

— Тебе не нужен никакой передник, воробушек, — рассмеялась Селин.

— Но вчера…

— Так ты не поняла, что вчера мы устроили маскарад, чтобы мой любезный Эдуар разрешил тебе остаться в доме? Это была идея Туссена — выдать тебя за помощницу горничной. Ведь за содержание этого дома и всех, кто в нем живет, платит мой муж, и нам нужно было получить его разрешение.

— Значит, я не буду помогать Шарлотте? — с изумлением воскликнула Софи.

— Если ты очень хочешь быть полезной, можешь помогать Соланж и немножко заниматься Аделью, раз уж ты обещала мне ее оберегать. Но только когда сама захочешь и когда будешь свободна от занятий. Как старшая сестра. Я взяла тебя не для того, чтобы ты работала, девочка моя, а чтобы предложить тебе лучшую жизнь и лучшее будущее.

Софи не могла поверить своим ушам. Странным казалось уже то, что ради обещания, данного матери два года назад, Селин Варанс предложила честный труд и покровительство совершенно незнакомой девочке. Но взять ее в дом и заботиться о ее воспитании, не требуя ничего взамен, — это было просто невероятно. Она озадаченно смотрела на свою благодетельницу. Не ловушка ли это?

— Не тревожься, — успокоила ее Селин, по-своему истолковав молчание девочки. — Я не собираюсь делать из тебя дрессированную собачку, женщину-философа, «ученую даму», как меня в шутку называет мой Эдуар, с тех пор как посмотрел комедию Мольера, где высмеиваются женщины, желающие непременно выглядеть образованными. Может быть, ты хочешь изучать живопись или стать актрисой, как я? Сейчас тебе уже поздновато начинать танцевать или изучать декламацию, но если у тебя есть талант…

— Нет, нет! — в испуге закричала Софи. Она читала в газетах, что все маленькие актрисы и балерины из Опера — дети необыкновенной красоты. Сама же Софи — она прекрасно это понимала — слишком худа и слишком мала для своего возраста, и волосы у нее гладкие и тусклые, а глаза хоть и живые, но маленькие и близко посаженные. И она такая неловкая и совсем лишена грации. У нее никогда недостанет легкости, свободы и храбрости, чтобы выйти на сцену.