Французский обиняк

— Вот, возьмите все, что у меня есть! Тут хоть и не так много, однако с большой благодарностью к вам!

На улице к ней быстрой походкой приблизился Женя, стоявший на углу возле машины Коли.

— Успешно? — напряженно спросил он.

— Так себе! — ответила Дора Георгиевна, потом спросила: — Женя, какие фамилии вы знаете, так, чтобы они были связаны с зимой?

Женя, опешивший от такого вопроса, нахмурился, начал что-то бормотать про себя, потом, словно собравшись прыгнуть с высоты, сказал:

— Сугробин, Снежков, Морозов, Стужин, Чунин…

— Это что за Чунин?

— Чуни — зимняя обувь из валяной шерсти, как валенок, — начал было объяснять он, но Каштан махнула рукой.

— Ладно, пусть Павел Семенович там, в Москве, ворочает этими зимними фамилиями в словаре Ожегова под редакцией Шведовой. Там все расширено и дополнено по сравнению с более ранними выпусками. Девятое издание в 1972 году, по-моему! У нас сложилась ситуация, как у Антона Павловича.

Женя непонимающе посмотрел на Каштан, которая менторским тоном отчеканила:

— У Чехова, в его рассказе «Лошадиная фамилия»! Как сейчас помню строчки из рассказа: «Такая еще простая фамилия… словно как бы лошадиная… Помню, фамилия лошадиная, а какая — из головы вышибло…». Вот и у нас зимняя фамилия, а какая — подбирать надо и сличать со списками наших командировочных за рубежом в то время! — Она огорченно взмахнула рукой.

Декабрь 1981 года. Париж, ул. Соссе, 11. DST. Марсель Шале собрался уходить, как раздался звонок из Канады.

— Это Жак Бодуэн! — в трубке еле слышно звучал голос начальника Сыскной полиции Квебека.

— Привет, Жак! Какие новости?

— Нам не удалось зацепить вашу шпионку!

— Жак, ты снова говоришь, как в прошлый раз. Не наша она, а из КГБ!

— Да! Именно так! Она ушла. Сегодня вылетела в Москву.

— Она что-нибудь получила там, у вас?

Жак Бодуэн на несколько секунд затих, потом вдруг слышимость стала лучше, и он довольно громко произнес:

— Не знаю точно! Была встреча, с которой сняли ее, ну, ты понимаешь! С тем криминальным авторитетом. Мы вмешались, когда шла беседа полным ходом. Потом в отделе ее освободила дивизия кавалеристов с нашими соседями с Юга! Вопрос был решен на самом верху.

— Разве такое возможно?

— Пока еще, как видишь, возможно! Но скоро все изменится!

— Жак, можно ли подослать все материалы на нее. Срочно!

— Это возможно. Передам сегодня же с командиром экипажа авиалайнера. Номер рейса сообщу после отправки.

Через день, получив толстую пачку документов и конверт с фотографиями, Марсель долго просматривал, потом вызвал заместителя и сказал:

— Канадцы прислали на Каштан. Посмотрите сами!

Ближе к вечеру заместитель директора протиснулся в кабинет к Шале и молча положил бумагу на стол.

— Все. Закончилась игра!

— Думаете все? Кто сдал?

— Американцы, вероятно, что-то подсказали или русская самостоятельно докопалась! В этой связи предлагаю устроить ей хорошую жизнь в Москве. Я вот тут подготовил!

Марсель закончил читать и с интересом посмотрел на своего помощника:

— Неужели ты так кровожаден?

— В этом деле главное — вопрос веры! Пошатнем веру в Каштан, значит, почти снимем вопрос об окончании игры! Главное здесь — правильно подать! — заместитель директора с напряженным лицом ждал, что скажет Марсель.

— Решили?

— Да, у нашего представителя в Москве есть канал, старый, совершенно доверительный! Домохозяйка из УПДК[265].

— Ах да, я помню, он там сливает иногда через эту женщину.

— Эта женщина, как мы выяснили, из госбезопасности СССР, и она методично обшаривает все, что лежит в столе и на столе у нашего представителя. Он забудет эти материалы у себя в столе под ключом, а она их снимет!

Марсель еще раз взвесил предложение своего заместителя и махнул рукой:

— Действуйте! Пусть он сделает это все как можно более непринужденнее!

Потребовалась неделя для того, чтобы случайно забытые документы, в полном объеме переснятые, поступили в 5-й отдел ВГУ КГБ СССР.

Декабрь 1981 года. Москва. Приближение Нового года чувствовалось во всем. Расставив елки по городу, начали наряжать, подкатив автовышку, большими игрушками и гирляндами. Витрины магазинов пестрели мишурой и искусственным снегом, кое-где стояли снегурочки с дедами-морозами.

На аэродромном поле вихри из снега и льда создавали причудливые картины. Пахло керосином от незамерзающих лужиц топлива на земле.

— Ну, с приездом! — громко орал в ухо Павел Семенович, пытаясь перекричать шум авиационных двигателей, которые в такой мороз гремели сильнее обычного.

Дора Георгиевна благодарно кивнула Быстрову, когда тот накинул ей на плечи армейский тулуп. Стоял сильный мороз, снег скрипел под ногами, в воздухе чувствовалась высокая нота напряжения.

— Приехали с проблемами! — кричала она в ответ, пока усаживались в машину, которую Быстров подогнал к трапу самолета.

— Сейчас выберемся с летного поля, поговорим! — ответил Быстров, и шофер погнал вслед за машиной сопровождения к воротам выезда с аэродрома.

— Ну, что сотворили там? — Павел Семенович махнул рукой в сторону садившегося солнца.