Французский обиняк

— Ты теперь вполне годный на пенсию! Выслуга, как я понимаю, есть, пора и на покой! Коньячок придется, правда, сменить на водяру! — в заключение своего анализа событий сказала Алена. — Писец пришел тебе, друг сердешный!

На Вьюгина накатило глухое, дремучее бешенство. Эти язвительные замечания и подколы окончательно вывели его из себя. Он встал и жестом заставил ее выйти, потом вышел сам, запер дверь на ключ и пошел к выходу из здания.

В глухом переулке у продуктового магазина, влив в себя бутылку коньяка, он вдруг понял, что ему надо делать. Решение пришло неожиданно и ловко.

«Из двух зол выбирают меньшее! — отчетливо билось в пьяном сознании. — Надо уходить под закон! Получить приговор года на два, и все! Выпрыгнуть из 64-й статьи, расстрельной, и пересесть на слабенькую, статью 110 «Умышленное тяжкое или менее тяжкое телесное повреждение, причиненное в состоянии сильного душевного волнения». Изобью суку в кровь, пусть заявит! Срок до двух лет или исправительными работами на тот же срок. Сниму погоны, отсижу два года, и все!» Делать все это надо было быстро, не откладывая. Он ощущал, как над головой сгущаются тучи, а этот проезжий худощавый, жилистый полковник (Марк был уверен) мнет в руках ордер на его задержание! «Ах, черт! Я настолько был уверен в своем превосходстве, что даже не оговорил экстренный случай с французами. И они только пользовались моими сокровищами за шубу и косметику для Алены! Какой же я наивный дурак!»

Вьюгин посмотрел на часы, прикидывая, что успеет перехватить Алену после работы у дома.

Он гнал машину на окраину Москвы, пока не заехал в какой-то двор. Марк оглядел все вокруг и остался доволен. Рядом, справа, шла глухая стена какой-то фабрики, в другую сторону простиралось пустое пространство до ближайших двухэтажных домов. Он вытащил бутылку коньяка, шампанское, завернутые в пергамент корейку, копченый лосось, коробку конфет «Праздничные» фабрики «Рот-Фронт», плитку шоколада «Красный Октябрь» и полбуханки ржаного хлеба.

Нарезав все на пластмассовом подносике своим давно привезенным еще из Франции автоматическим выкидным ножом, он налил шампанское, протянул стакан Алене:

— Давай! Выпьем!

— Решил устроить поминки по своему покровителю! — язвительно сказала Алена, но шампанское выпила.

Марк налил себе полный стакан коньяка и махом выпил его, туда же плеснул шампанское и отправил вслед за коньяком.

— Северное сияние себе устраиваешь, мешаешь коньяк с шампанским?

— Северное сияние — это спирт с шампанским, а коньяк с шампанским — полярная ночь или северный олень! Да ты не беспокойся, я в норме! Иди сюда! — Он требовательно расстегнул пальто и просунул руку, нащупывая грудь. Другой рукой расстегнул пальто, закатал платье кверху и залез под трусы, нащупывая горячий лобок.

— Ты вот что! — вдруг сдернула с себя его руки Алена. — Это дело теперь только после того, как стану тебе женой, а пока все это не для тебя.

— А для кого? Для того фраера из белой «Волги»?

— Ах, так ты следил! Как же я не догадалась! Да, для него, нормального мужика, который как следует разогрел меня. Это не твои три-четыре качка в архиве на столике или в машине на заднем сиденье, и все, выливаешь в меня молофью[283]. Я даже почувствовать ничего не успеваю, а ты дергаешься в пароксизме удовольствия! Это что, подарок для меня, женщины с темпераментом! С тобой фригидной станешь на всю жизнь.

Марк сумрачно молчал, потом налил еще стакан коньяка, выпил, взялся за бутылку с шампанским, но наливать не стал, пристально посмотрел на Алену и с размаху ударил ее в лоб. Алена истошно закричала, нащупывая ручку дверцы, тогда Марк еще раз саданул ее, и она затихла.

В окошко постучали. Марк резко приставил лицо к стеклу, пытаясь рассмотреть, кто стучит! Мужчина, пригнувшись к окошку, пытался рассмотреть, что происходит в салоне.

— Во! Ах ты, сука! — Вьюгин схватил нож, лежавший рядом с нарезанной корейкой, весь в прилипших крошках ржаного хлеба, который он нарезал для черной икры в баночке.

— Послушайте, гражданин, вы что делаете? Смотрите, сколько крови! Убиваете женщину!

— Я тебя сейчас убью! — выпрыгнул из машины Вьюгин и, подскочив к нему, ударил несколько раз в грудь. Мужчина с тихим вздохом упал и задергался на снегу в предсмертных конвульсиях.

Марк посмотрел на него и подумал: «Это что, вот так же и я дергаюсь, когда кончаю в нее после пяти толчков, как она мне в морду сказала!» Подошел, приложил к шее руку, мужчина был мертв.

Вдруг с треском открылась дверца «Жигулей», и он увидел, как Алена, схватившись за пробитую голову, бежит по двору в сторону арки.

На Марка навалился какой-то ступор. Он все видел, все понимал, но делать ничего не делал. Потом, словно встряхнувшись, ногой отодвинул тело мужчины, вскочил в машину и рванул к арке. Посмотрел влево, вправо, никого не было. Алена словно провалилась.

Вернулся он к этому месту через час, лихорадочно накручивая километры по улицам рядом. Проезжая мимо, свернул в арку и, увидев милиционеров на том злополучном месте, тут же сдал назад и поехал домой.