Французско-хорватская дипломатия (СИ)

Май выдался аномально дождливым для весны, и аномально тяжёлым для Марин. И очередной тошнотворно обыденный вечер в штаб-квартире партии встречал её списком дел, нуждающимся в проработке, и проливным дождём за окном. Она встречала вечер начатой пачкой сигарет и очередной чашкой кофе.

Её истерзанные долгим напряжением пальцы, сжимающие ручку, выплёскивали на чистый лист все имеющиеся идеи по улучшению деятельности её партии, чтобы спустя время скомкать бумагу и выбросить в урну. И так из раза в раз. Марин несколько раз глубоко вздохнула — напряжённые плечи тяжело приподнимались при каждом вдохе и также тяжело опускались при выдохе. Необходимость взять себя в руки и продолжить работу представлялась ей сейчас чем-то схожим с прохождением самого высокого уровня сложности в компьютерной игре.

Она всегда находила отдушину в политической деятельности, но не сегодня. Душа была в клочья, выпотрошенная поражением на недавно прошедших выборах. А без души работать у неё совершенно не получалось.

Внешне Марин была абсолютно спокойна, но внутри всё бушевало, напоминая погоду за окном. Тучи плотной завесой покрыли небо, которое изредка огрызалось на жителей Парижа раскатами грома, а дождь неустанно барабанил в окна. Чтобы хоть как-то разгрузить голову, Марин жадно затянулась сигаретой и сосредоточила всё своё внимание на разыгравшейся непогоде, но неожиданный стук в дверь нагло выдернул её из тщательно созданной иллюзии спокойствия и уединения. И если бы не выдержка, выработанная за долгие годы, она бы вздрогнула.

— В столь поздний час двери моего кабинета закрыты для всех страждущих душ. — Её голос звучал отчуждённо и устало.

— Вы — само радушие и гостеприимство, мадам Ле Пен. — Дверь открылась, и на пороге её кабинета возник премьер-министр Хорватии. Без предварительных договорённостей, без звонков и занесения встречи в список дел. — Но, быть может, вы сделаете исключение для того, кто прилетел издалека?

— Что вы здесь делаете? — вместо положенного приветствия спросила Марин, глядя на незваного гостя с искренним недоумением и настороженностью. — И как вам удалось пройти мимо охраны?

В мыслях она периодически возвращалась к этому мужчине, чья фамилия никак не ложилась на язык, но из памяти не уходила. А сейчас он стоял в нескольких метрах от неё, нахально вторгнувшись в её уединение и отравив своим хорватским парфюмом парижский воздух. Марин заострила внимание на зонте Андрея, с которого на пол непрерывно стекала дождевая вода, и скулы свело от желания всучить ему тряпку и швабру.

— Они ведь меня уже видели рядом с вами, вот и впустили. Если вы не доверяете своему персоналу, то можете тогда меня обыскать. — В бездонных омутах его карих глаз плясали самые настоящие черти, а в глазах Марин было слишком много враждебного недоверия. — А что касается первого вопроса, то задам вам встречный: неужели вы не следите за политическими событиями своей страны? Я прилетел в Париж с официальным визитом.

— Он назначен на пятницу. — Марин стряхнула пепел с кончика сигареты и вновь поднесла ту к губам.

— Да, но тогда наша с вами предполагаемая встреча приходилась бы на выходные, — пояснил Андрей. — А я бы хотел познакомиться с другой вашей стороной — более выносимой.

Не дождавшись приглашения, он оставил раскрытый зонт у двери и прошёл в кабинет, но сделал это медленно, словно прощупывая границы дозволенного. А Марин выглядела непрошибаемо-спокойной и сдержанной, и взгляд, которым она следила за Андреем, был ясным и внимательный для той, кто — об этом знала лишь сама Марин — не спала последние несколько суток.

— С чего вы взяли, что я стала бы с вами встречаться? — холодно уточнила Марин, умудрившись взглянуть на Андрея свысока, несмотря на то, что разница в росте была в его пользу.

— Мадам Ле Пен, усмирите свой пыл. Он пробудился не в тот день. — Он досадно скривил губы, а потом несколько раз кашлянул от попавшего в лёгкие дыма. — Сегодня ведь среда. Время показать свой ангельский характер.

— Всех ангелов разобрали до вашего приезда, — небрежно ответила Марин и, отправив остаток сигареты в пепельницу, скрестила руки на груди.

Она смотрела на Андрея так, что любой другой от такого взгляда уже наверняка бы стушевался и, не желая испытывать судьбу, поспешил уйти. Ведь все знакомые Марин знали, что когда она смотрела вот так, то ничего хорошего ждать не стоило. Но Андрей знал Марин не так хорошо и именно поэтому оставался невозмутимым.

— Вы бы всё равно затмили их всех, — совершенно серьёзно сказал он, а её щёки вспыхнули смущённо-возмущённым румянцем. — Всего лишь моё мнение. Без претензии на фундаментальность.

— Месье премьер-министр, вы выпили? — Марин выразительно приподняла бровь, а Андрей отрицательно мотнул головой. — А я бы сейчас не отказалась от вина… — удручённо вздохнула она.