Французское наследство

К посту на въезде в город Он подъезжал уверенно, но полицейский, увидев его машину, вдруг шагнул вперед и махнул полосатой палкой.

Сам не зная как, Он объехал дэпээсника и нажал на газ.

Сзади раздались звуки серены, и стало ясно, что планы придется менять на ходу.

Главное – спрятать шкатулку.

Однако сначала надо уйти от погони. Наверняка «план-перехват» уже объявлен.

Машину Он бросил в глухом дворе, а сам ушел через чердак в подъезде. Он давно высмотрел и подъезд, который не запирался, и чердак с вечно сорванным замком.

Спустившись и выйдя на оживленный даже зимой Венский, Он благополучно двинулся дальше.

Шкатулка была хоть и небольшой, но тяжелой, поэтому через некоторое время Он стал уставать и задыхаться. Это не страшно, хуже, если подведет нога.

Он собрал волю в кулак и, прошагав еще квартал, свернул в тихий дворик.

Схрон был приготовлен давно и постоянно проверялся на надежность. До сих пор проблем не возникало.

Он не смог просто убрать шкатулку в тайник. Должен был сначала увидеть. Без этого у него не будет сил вынести то, что последует дальше.

Шкатулка, вернее, ковчег, в котором обычно попы хранят то, что называют святыми мощами, не был заперт на ключ, как Он боялся. Крючок накинут на петельку, и все.

Он осторожно потянул крышку. Странно, но открылась она легко.

За ней следовала еще одна, серебряная. А уже под ней завернутая в несколько слоев холстины…

– Диадема Перигоров, – выдохнул Он.

Драгоценность выглядела так, словно ее только вчера чистили умелые руки. Плавные изгибы золотых нитей и целая россыпь драгоценных камней. Но главное не это. Он буквально впился глазами в герб рода де Талейран-Перигор, украсивший центр прекрасного творения лучших ювелиров.

На перекрестии золотых ключей три грифона на красном поле, увенчанном короной, и надпись.

– «Никто, кроме Бога», – прошептал Он и закрыл глаза.

Сколько же пришлось ему вынести, чтобы увидеть ее собственными глазами!

Но где же письмо?

Он постучал по дну ковчега и сразу понял, что оно двойное.

Пожелтевший от времени документ сохранился хорошо. Даже красный сургуч не рассыпался, и печать была видна явственно. Он счастливо улыбнулся и с благоговейным трепетом развернул сложенный лист бумаги.

Спасибо, Старик.

Буквы поплыли перед глазами, Он испугался, что слезы размоют чернила, и торопливо сложил документ.

Его трясло, слезы катились и катились по лицу, но Он улыбался.

Свершилось.

Человечество уверено, что в две тысячи третьем году на Виолетте Талейран род пресекся по женской линии, а за тридцать пять лет до этого – по мужской. Правда, в две тысячи пятом сын Виолетты прибавил «Талейран-Перигор» к своей фамилии, но это была просто дешевая игра.

И вот теперь на арену выходит настоящий наследник великого Старика!

Он явит миру подлинного Талейрана!

Себя!

И никакие жертвы не напрасны.

Счастье оглушило и ослепило. Состояние эйфории было столь всепоглощающим, что отрезало его от всего мира. Он перестал контролировать время и очнулся, только услышав доносившийся с улицы лай.

Они собираются травить его собаками?

Он стал лихорадочно запихивать в ковчег диадему и письмо. Нужна всего минута, чтобы спрятать свое сокровище!

Всего минута!

Он успел сунуть шкатулку в тайник и закрыть его.

Помоги мне, Старик! Мы же одно целое!

По лестнице уже бежали преследователи.

Они думают, что сейчас поймают его! Кретины!

Он сдвинул лист фанеры, за которым была спрятана дверца, открывавшая путь на волю, и нырнув в нее, стал спускаться по деревянной лестнице. Через мгновение замок за ним защелкнулся.

Они не могут поймать его. Старик не допустит.

И Он знает, куда пойти.

Дверь в булочную открылась почти бесшумно. Он успел подхватить колокольчик над входом. Тот пискнул тихонько и замолк. Продавщица ему на удачу стояла спиной, укладывая на полку хлеб. Он проскользнул в коридорчик и вошел к Наталье. Она что-то печатала на компьютере. Подняла глаза, заулыбалась. Ямочки сверкнули и погасли.

– Ты? Вот не ожидала! Случилось что-то?

Он шагнул к столу и приложил палец к губам:

– Не шуми. Мне нужно выйти через черный ход. Ключ у тебя?

Наташа непонимающе похлопала ресницами и стала похожа на овцу. Он сжал зубы. «Какое счастье любить дуру, – сказал однажды Старик. – Неужели ошибался?»

– Я не понимаю… Куда? Зачем?

Он шагнул к столу и лихорадочно обвел его взглядом:

– Наверняка он валяется тут… Быстрее!

Булошница все не могла взять в толк, чего ему надо. Смотрела в лицо и мелко трясла золотыми кудрями.

Ключ был засунут в настольный органайзер. Он выхватил его из кучи карандашей, и тут Наташа вцепилась в него обеими руками:

– Что случилось? Я не понимаю! Почему ты здесь?

Он хотел оттолкнуть, но она держала крепко и все смотрела снизу вверх невозможно голубыми глазами.

Не говоря ни слова, он дернулся еще раз, сильнее, и тут же услышал за спиной треньканье колокольчика. Они уже в магазине! Еще мгновение, и будет поздно!

Он схватил Наташу за локти, дернул на себя и, завернув ее руки назад, быстро вытолкнул в коридор. Дверь в служебные помещения Он закрыл, значит, шанс есть.