Фрейд и Льюис. Дебаты о Боге

Довольно рано в своей клинической практике Фрейд открыл феномен переноса, в силу которого пациент может испытывать романтическое и сексуальное влечение к врачу. Когда он только начинал лечить неврозы, Фрейд использовал гипноз, чтобы помочь пациенту вынести неосознанные мысли на поверхность. Но он выяснил, что этот подход имеет свои ограничения. Во-первых, не каждого удавалось загипнотизировать. Во-вторых, он понял, что успех или неудача такого лечения в значительной степени зависят от чувств пациента к врачу. Эти чувства нельзя исследовать или контролировать, пока пациент под гипнозом. «Самые блестящие результаты, – отмечал он, – мог свести на нет разрыв наших взаимоотношений с пациентом». Наконец произошло одно неожиданное событие, побудившее его оставить практику гипноза: «Один случай в самом грубом виде проявил передо мной то, чего я давно ожидал. Я работал с одной из моих самых покладистых пациенток и пытался облегчить ее страдания, проследовав к их истокам; гипноз помог достичь поразительных результатов. Однажды, выйдя из транса, она обняла меня. Неожиданное появление служителя избавило нас от мучительных объяснений, но с тех пор мы оба понимали без слов, что нам не следует применять лечение гипнозом». Фрейд тут же добавляет: «Я был достаточно скромен, чтобы не объяснять этот инцидент моей неотразимой привлекательностью, и чувствовал, что теперь понимаю один таинственный элемент, скрытый за гипнозом»[285]. В статье под названием «Дальнейшие рекомендации касательно технических приемов» Фрейд говорит: «Искушение исходит не от грубых чувственных желаний пациента. Такие вещи проще отвергнуть, и доктору потребуется немало терпения, чтобы смотреть на них как на естественный феномен. Скорее всего, более тонкие желания женщины с вытесненным мотивом таят опасность того, что доктор забудет и о своих методах, и о поставленной задаче ради приятного переживания»[286]. И он добавляет: «Я не хочу сказать, будто доктору всегда легко держаться в рамках этики и метода. Для молодых людей, еще не связанных прочными обязательствами, это трудная задача». На самом деле комитеты по этике выявили, что пациенты жаловались на сексуальные домогательства от врачей постарше, возможно, не так давно переживших утрату.

Фрейд подчеркивал, что психоанализ ни в коей мере не призывает к отказу от традиционных норм сексуального поведения. Он также ясно понимал: если секс станет частью психоаналитического процесса, это будет на руку оппонентам, клеймившим Фрейда как «развратника» и разрушителя нравственных устоев и кричавшим на всех углах, будто психоанализ поддерживает безнравственное поведение.

Льюис соглашался с Фрейдом в том, что психоанализ никак не противоречит нравственному закону. Нам надо четко отличать, говорил он, «нынешние медицинские теории и техники психоанализа от общефилософских представлений о мире, которые к этому добавляют Фрейд и иже с ним». Материалистическая теория Фрейда, говорил Льюис, действительно противоречит библейскому мировоззрению. «Но сам психоанализ, – писал он, – лишенный философских добавок Фрейда и прочих, ему нисколько не противоречит, и неплохо бы нам всем хоть что-то о нем знать»[287].

Взрослые годы Льюиса пришлись на эпоху царствования королевы Виктории. Как он считал, лицемерие и ханжество того времени усиливали то избыточное вытеснение, которое порождало невротические расстройства. Он не видел причин замалчивать тему сексуальности. Льюис, наравне с Фрейдом, не видел в сексуальности ничего запретного или греховного и считал, что нам следует говорить о ней совершенно свободно. Кроме того, добавлял он, библейское мировоззрение, особенно новозаветное, «постоянно утверждает ценность тела, прославляет брак, верит в то, что материя есть благо, и что Сам Бог однажды принял человеческое тело, и что такое же тело однажды будет дано нам на небесах и станет неотъемлемой частью нашего счастья, нашей красоты и силы». И не случайно, говорил он, «почти вся великая любовная поэзия мира была создана» теми, кто разделял эти взгляды[288].