Фрейд и Льюис. Дебаты о Боге

Фрейд опровергает идею Милля о том, что угнетение женщин аналогично угнетению чернокожего населения. «Его бы поправила любая девушка, – пишет он, – чьи руки целует мужчина, готовый на все ради ее любви». В конце длинного письма к Марте он предсказывает, что роль женщины в будущем останется неизменной: «Природа определила судьбу женщины, даровав ей красоту, обаяние и прелесть. Закон и обычаи могут дать женщинам многое из того, чего они лишены, но положение женщин, несомненно, останется прежним: в юности – красотка, которой восхищаются, а в зрелом возрасте – любимая жена»[313].

Много лет спустя Фрейд говорил своей коллеге и подруге Мари Бонапарт: «Великий вопрос, на который нет ответа и на который никогда не мог ответить и я сам, несмотря на то что в течение тридцати лет изучал женскую душу, – это вопрос: чего хочет женщина?»[314] Вероятно, большинство женщин сегодня охотно согласится с тем, что Фрейд действительно этого не понимал.

Когда ему перевалило за двадцать, Фрейд погрузился в учебу, и мы ничего не знаем о его романтических увлечениях до одного судьбоносного дня в апреле 1882 года, когда их дом посетила Марта Бернайс, пришедшая в гости к одной из его сестер. Фрейд быстро в нее влюбился и начал ежедневно присылать ей алую розу и визитку, подписанную на латыни, испанском, английском или немецком. На одной он называет Марту волшебной принцессой, с чьих уст спадают жемчуг и лепестки роз. С тех пор он чаще всего называл предмет своего обожания принцессой.

Спустя два месяца после первой встречи они обручились. Но дальше не все шло гладко. Мать Марты сильно сомневалась в женихе и их отношениях. Главным образом семью Марты смущал атеизм Фрейда. Почти вся родня жены считала его язычником[315]. Фрейд понимал, что семья невесты его не любит. Он писал Марте: «Они бы предпочли выдать тебя за старого раввина… Но нелюбовь твоей семьи ко мне дает нам и благо: я получу тебя без всяких семейных довесков, чего и желаю превыше всего».

Семья Марты имела авторитет, но не имела денег. Фрейд же происходил из бедной семьи. Его отец, сам нуждавшийся в финансовой помощи, был не способен поддерживать сына во время учебы (тому помогали друзья, включая и учителя Йозефа Брейера). У Фрейда не было денег содержать жену и детей, более того, он должен был годами изучать медицину, что исключало возможность постоянной работы. Поэтому помолвка затянулась на четыре года. Более того, мать Марты настояла на том, чтобы дочь жила с ней в Германии, в Гамбурге, полагая, что коль скоро помолвка затянулась, им лучше жить подальше друг от друга. Фрейд испытывал к будущей теще далеко не самые радостные чувства, и это служило постоянным источником конфликтов с невестой.

Фрейд не имел финансовой возможности приехать к Марте, и эти четыре года были мучительными. За эти годы он написал ей около девятисот писем – почти по письму в день. Эти послания рисуют нам образ страстно влюбленного и ужасно ревнивого человека.

Однажды Фрейд повстречался с другом Марты, юношей, который, как показалось Фрейду, испытывал к ней романтические чувства. Они начали яростно спорить. Друг его невесты заявил, что застрелит Фрейда, а потом себя, если тот будет плохо обращаться с Мартой. Накал страстей был так велик, что они оба плакали. Позже Фрейд писал Марте: «Человек, заставивший меня плакать, должен очень постараться заслужить мое прощение. Он уже не друг мне, и горе ему, если он станет моим врагом. Я сделан из более прочного материала, чем он, и когда мы вступим в состязание, он увидит, что он мне не ровня… Я могу быть безжалостным»[316].

Фрейд выражает в письмах немало теплых и нежных чувств. Они всегда начинаются со слов «Моя любимая и драгоценная» или «Принцесса, маленькая моя принцесса». Но порой он несколько бестактен и даже груб. «Знаю, – пишет он, – тебя нельзя назвать красивой на взгляд живописца или скульптора; если ты будешь требовать от меня точности выражений, должен признать, что я не считаю тебя красавицей». В другом письме он просит Марту не забывать о том, «что красота с годами увядает, а им надо прожить вместе долгую жизнь», а еще в одном говорит: «Природа придала твоему носу и рту скорее характерную, нежели прекрасную форму с почти мужским выражением, столь далеким от женственности в своей решительности». Что это – объективность или цинизм? Чтобы его не заподозрили в последнем, Фрейд дарит невесте скромный комплимент: «Если в твоей головке еще осталось тщеславие, не скрою, иные говорят, что ты красива – даже поразительно красива. У меня нет мнения на этот счет»[317].