Фридрих Ницше. Трагедия неприкаянной души

В связи с этим представляется достаточно важным попытаться все же выяснить, о чем идет речь в статье «Казус Вагнер». Конечно, это критика Вагнера, причем критика в нескольких направлениях. Во-первых, его характера, что ясно с самого начала, и на то есть основания. (Другое дело – соображения корректности, ведь исходят эти замечания от бывшего близкого друга.) Теперь нет смысла замалчивать неудачи Вагнера в общении с миром: не будь он таким, каким был, он не добился бы того, чего добился, и на этом, я полагаю, вопрос закрыт. однако, все только начиналось: Вагнер находился в процессе канонизации не только как великий композитор или создатель Байрейта, но и как человек. «Официальная» биография, автором которой был Карл Гласенапп, появилась в 1876 г.: это повествование о жизненном пути прошедшего мучительные испытания святого, столь же фальшивое, сколь и биография Ницше, состряпанная впоследствии Элизабет, с той лишь разницей, что герой последнего произведения был уже навеки нем. Естественно, Ницше знал, что Вагнер отнюдь не был святым, и в «Падении Вагнера» так об этом и сказал.

Вагнера почитали также и как мыслителя. Он сам издал собственное «собрание сочинений», и произошло это незадолго до того, как Х.С. Чемберлен объявил его «регенератором» человечества – уж во всяком случае, его нордической фракции. Протест Ницше против «литературы» Вагнера – еще один аспект очерка «Казус Вагнер», и сегодня спорить с точкой зрения Ницше уже едва ли кто станет.

Третьим пунктом критики была двусмысленность Вагнера: его настоятельные утверждения о том, что его музыка есть нечто большее, чем просто музыка, что она содержит невыразимые глубины смысла; и его невнятность там, где дело касалось непосредственно его творчества. Миру музыки-драмы Вагнера Ницше противопоставляет «Кармен» и говорит, что предпочтение отдает последней. Антитеза носит столь крайний характер, что ее полемическая направленность не подлежит сомнению, хотя Ницше действительно искренне восхищался музыкой Бизе. Несомненно, Вагнер – композитор гораздо большего масштаба, чем Бизе, и этот факт Ницше никогда и не думал отрицать. Но бог Вагнера – Вотан – «бог плохой погоды» (В, 10), и при всей его мощи и гении он не может достичь того, что легко дается Бизе, – «la gaya scienza; легкость, остроумие, огонь, изящество… шипучее сияние юга; спокойного моря – совершенство» (В, 10).

В-четвертых, Ницше утверждает, что Вагнер был актером и что он знаменовал собой «прибытие актера в мир музыки» (В, 11). Положение спорное, но не вопиющее и не абсурдное; наоборот, сегодня многие готовы с ним согласиться. И вот что поражает во многих критических положениях о Вагнере, которые впервые прозвучали в «Казус Вагнер»: они словно звучат из Парижа 1920-х годов, а Жак Бразен даже пошел так далеко, что усмотрел в разрыве Ницше и Вагнера первый критический отпор девятнадцатого века, ставший провозвестником критики века двадцатого[73].

Однако суть полемики Ницше состоит не в вышеперечисленных обвинениях, а в том, что Вагнер был «декадентом». Нет никаких разночтений в том, что конкретно он в данном случае подразумевал под словом «декадент»: он имел в виду, что Вагнер был частью артистического декаданса второй половины девятнадцатого века. В письме к Петеру Гасту от 26 февраля 1888 г. он писал:

«Сегодня я испытал удовольствие, найдя подтверждения ответу на вопрос, который может показаться чрезвычайно странным: «Кто был наиболее подготовлен к Вагнеру? Кто должен по природе своей быть… вагнерианцем, независимо и без Вагнера?» И теперь я бы многократно повторил… Бодлер».

Этот вывод прямиком выводит на ключевую фразу «Падения Вагнера»: «Wagner est une nevrose»[74] (В, 5):

Проблемы, которые вынесены им на сцену, суть не более чем проблемы истерии: конвульсивная природа его страстей, его чрезмерно возбудимая чувствительность, его вкус ко все более и более острому, его нестабильность… и не в последнюю очередь подбор героев и героинь как психологических типов (галерея инвалидов!) – все это вместе взятое являет собою образец патологии, где нет места сомнениям. Wagner est une ne vrose» (В, 5).

Проблемы, которые Вагнер выносит на сцену, утверждает Ницше, суть проблемы «невротические»:

«…переведите Вагнера на язык повседневности, современности… Какие неожиданности переживаешь при этом! Поверите ли вы, что решительно все как одна вагнеровские героини, если только их сперва очистить от героической шелухи, суть точная копия мадам Бовари!.. Да и говоря в целом, Вагнер, по-видимому, не интересовался никакими иными проблемами, кроме тех, которыми интересуются нынче маленькие парижские decadents. Постоянно в пяти шагах от лазарета! Все только вполне современные проблемы, только проблемы большого города!» (В, 9).

Вагнер, художник decadence (В, 5), осознал себя через философа decadence, Шопенгауэра, и с тех пор сознательно следовал по пути, по которому прежде шел вслепую.