Фронда. Блеск и ничтожество советской интеллигенции

Раздражение Михаила Афанасьевича понятно, но для страны нужнее станки. Именно на них тратились баснословные средства, в ущерб насыщенности внутреннего рынка бытовыми товарами. Тот же академик Шкловский, заканчивая восхищенную сагу о продуктах, объективно говорит: «…Зато с промтоварами положение было катастрофическое. Я ходил в обносках; зимой – в старых валенках, почему-то на одну левую ногу. Впервые в своей жизни плохонькие новые брюки я купил, когда мне исполнилось 20 лет. А первый в моей жизни костюм я заказал, будучи уже женихом. Для этого нам с моей будущей женой Шурой пришлось выстоять долгую зимнюю ночь в очереди в жалком ателье около Ржевского (ныне Рижского) вокзала».

В 1937 году СССР стал второй экономической державой мира. Темпы роста за две пятилетки не имели прецедента в мировой истории. Вопрос о самой возможности догнать и перегнать Запад перестал вызывать удивление. Было взращено поколение людей, считавших такую задачу необходимой, абсолютно реальной и предпринимавшие для этого нечеловеческие усилия. Увы, пассионарный подъем первого сталинского поколения был погашен, залит кровью во время Второй мировой войны, израсходован на восстановление страны и в атомной гонке, придавлен тяжестью окостеневшего имперского режима.

Крайнее напряжение сил всего народа продуцировалось не только восторженным энтузиазмом значительной части населения, но и откровенным закабалением тех, кто этот энтузиазм почему-то не разделял. Изнемогавшая нация не могла позволить себе роскошь терять лишние рабочие руки и рабочее время. Минимизировано количество выходных дней. Все ресурсы были взяты на учет. Закон 1940 года подразумевал увольнение с завода только с разрешения начальства (он был отменен лишь 25 апреля 1956 года). Кроме того, была создана огромная армия рабов, брошенных на самые жуткие работы.

Насилие может дать (и давало) немедленный результат в виде конкретной продукции, но оно лишало основы творческой раскрепощенности. Д. Стейнбек в своих заметках отмечал: «Советские молодые люди ведут себя несколько напряженно и страдают отсутствием чувства юмора, зато работают они хорошо» (43). Чувство юмора очень скоро появится, но работать они разучатся – шестидесятники уже на пороге.

И здесь мы снова сталкиваемся с вопросом, какова основа общества в наших условиях, где необходимость сплоченных коллективных усилий диктуется самими условиями проживания в холодной стране. Либо необходима борьба за экономическую свободу каждого индивидуума, и какова, в таком случае, степень этой свободы. Философ А. Дугин в интервью еженедельнику «Аргументы и факты» подчеркивает: идеологи «либеральной демократии» делают акцент на индивидууме, «подчеркивая его экономические и животные потребности, подчиняя всю структуру общества эгоистическим интересам «свободного потребления» (44). Но, если на секунду задуматься, на пользу ли безудержный эгоизм отдельно взятого человека окружающим его людям, не говоря уже о целых народах?

Запад безо всяких моральных проблем триста лет использовал рабство, считаясь при этом идеалом законности и демократии. Основатель теории гражданского общества английский философ Дж. Локк помогал составлять конституции рабовладельческих США и вложил все свои сбережения в работорговлю. Ну, ладно либералы, но и основатели коммунистической доктрины, просвещенные «интернационалисты» относились к народам «незападной» Европы с плохо скрываемым отвращением. Ф. Энгельс в «Новой Рейнской газете» (1849 г.) писал: «Судьба западных славянских народов – дело же конченое. Их завоевание свершилось в интересах цивилизации. Разве же это было “преступление” со стороны немцев и венгров, что они объединили в великие империи эти бессильные, расслабленные, мелкие народишки и позволили им участвовать в историческом развитии, которое иначе осталось бы им чуждым». Речь о поляках, чехах, словаках и иже с ними. Или еще из Энгельса: «На сентиментальные фразы о братстве, обращаемые к нам от имени самых контрреволюционных наций Европы, мы отвечаем: ненависть к русским была и продолжает еще быть у немцев их первой революционной страстью» (45). И этот человек на протяжении десятилетий являлся одним из столпов нашей идеологии!? Чего же мы хотели, когда «цивилизаторы» пожаловали непосредственно к нам домой?