Фронтовой дневник (1942–1945)

Вскоре приехал врач и наш командир взвода. Командир взвода влетел, как буря, и стал материться. «Теперь хоть живой в могилу ложись», – кричал он. Врач молчал. Рожко с носилками немедленно погрузили в машину, и мы быстро поехали. Проехав км 5, мы догнали подводу с Воробьевым. Переложили Воробьева на носилки в машину, а Рожко на подводу. Воробьев был смертельно синеват. Однако он не терял сознания, вырывался и говорил, что пойдет пешком. Он также просил пить. Ему дали напиться из фляги, и машина увезла его в Красное Село в госпиталь. С ним поехали врач Малиновская, лейтенант Литвинов, Сперов и Алексеев. Вахтеров, Семенова, Ронаева и я сопровождали Рожко. В роте труп Рожко обмыли, переодели, сделали ему грим, венок. Всю ночь я караулил его с винтовкой в руках. Наутро его увезли в Ленинград на вскрытие. Воробьев еще жив. Он, оказывается, потерял еще и один глаз. Из госпиталя сообщили, что он в полном сознании. С меня сняли допрос. Сегодня гоняли меня на партсобрании. Решено разобрать этот вопрос особо на следующем партсобрании. Приедет следователь.

Сейчас позвонил комроты, что Воробьев жив и находится в полном сознании. Он рассказал подробности случившегося. Утром в этот день Воробьев, проснувшись, сказал, что ему снилось, будто оркестр играл похоронный марш и мы кого-то хоронили. Он все добивался, что значит этот сон. Роковой сон!

22 июля 1944 г.

Позавчера вечером я прибыл к Зубилову на 0-6. Лейтенант Литвинов дал мне на сборы на «Маяке» одну минуту, но меня все-таки там задержали. Малиновская составляла акт о месте, где совершилось происшествие. Мы ходили с нею к этой злополучной луже. Я должен был расписаться под актом. После этого я уехал, захватив с собой койку и матрац. Кроме того, я взял еще кастрюльку для второго и выварку для воды, ибо у ребят ничего этого не было, и воду они носили в кастрюльке, в которой варили суп.

Вчера мы с Кореньковым ходили в соседнюю деревню за 4 км, чтобы разыскать посуду и плиту. Плиту нашли замечательную, из посуды нашли только котелки, таз для мытья посуды и чашку, в которой можно мыть голову. Для чая ничего не нашли. Найденный медный чайник оказался с распаянным дном. Вернувшись оттуда, я сделал в соседней комнате печку. Печка работает изумительно. Теперь я готовлю на плите. Сегодня продолжал оборудовать кухню. Сделал стол, полки, нагрел воды, все мы выкупались. После этого я вымыл полы.

Места здесь красивые: лес, луга, много земляники. В километре-полутора в лесу овраг глубокий, и там течет быстрая река с холодной ключевой водой. Плохо то, что нам за водой приходится ходить так далеко.

Сегодня сообщили, что Литвинова нашего сняли с работы и откомандировали в штрафную роту. (Написать о Литвинове.)

Наши войска заняли Владимир-Волынский, Рава-Русская, Остров, Холм (за государственной границей по ж. д. Ковель – Люблин).

25 июля 1944 г.

Продолжаю жить в Лопухинке и готовить ребятам пищу. Хожу ежедневно по воду. Далеко, но очень красиво. Идешь шишкинской корабельной рощей274 и думаешь, что из заминированного леса вдруг выскочат «мишки». Река внизу, красивая и быстрая, как горный поток.

За эти дни наши войска заняли Псков, Люблин. 20 июля на Гитлера было покушение с применением взрывчатых веществ275. По сообщению газет, Гитлер отделался ушибами и ожогами. Многие генералы и адмиралы из его свиты получили тяжелые ранения.

Вчера с «Пряжи» передавали, что в Германии формируется новое правительство, а Гитлер подготовил самолет и собирается улететь куда-то за 10 тыс. км со своим личным секретарем. (Вероятно, в Японию.) Вчера же по линии пронесся слух, что кто-то слышал по радио, будто Гитлера арестовали.

Если все это правда, война быстрыми шагами идет к развязке.

Цитирую некоторые полученные мною письма.

Надя Макарова в письме от 23 июня 1944 года пишет: «Такой умный человек, как вы, еще нужен будет нашей стране».

Из писем Зины Рассохи: