Фронтовой дневник (1942–1945)

Когда я вижу ваш почерк, я вспоминаю все письменные работы в педучилище, а когда читаю ваши письма, я вижу вас, немолодого, но веселого и требовательного учителя. Мы вас любили как отца, а может быть и больше. Как мне обидно, что вас постигла такая участь. Еще в педучилище нам всем хотелось, чтобы вы и Мария Яковлевна были мужем и женой. Она так любила Юрия, но, видя вашу склонность к Т. М., мы стали тоже ее уважать из‑за любви к вам. Я всегда стремилась иметь переписку с Марией Яковлевной. Теперь я это сделаю. Т. М. мне не пишет, и не надо. Ее письма дышали казенщиной и были бездушными.

… Ромася я никогда не любила, но всегда была привязана к нему и никогда о нем не забывала. Думаю о нем и сейчас, даже хочу его встретить. Мне кажется, что его характер сходен с вашим и ему можно верить.

Сегодня с младшим сержантом Зубиловым ходили в лес искать грибы и ягоды. После нас пошел Генька Кореньков. Он тоже принес много ягод и целый котелок грибов. Завтра я из них сделаю соус или еще что-нибудь.

Сейчас сообщили, что Воробьев скончался в госпитале.

27 июля 1944 г.

Вчера войска Ленинградского фронта взяли Нарву, войска 1‑го Белорусского Демблин (где-то на Висле за Люблином).

Привожу выписку из письма Тамаре276:

19 июля 1944 г. товарищ, находившийся всего в одном шаге от меня, был убит. Я остался невредим. И снова думаю: «Меня всегда хранила твоя любовь. От смерти и от ран».

Мне хочется верить, что и в дальнейшем ты будешь любить меня с прежней силой, и я дождусь конца войны и приеду к тебе, родная.

… Я на новой точке. Нас четверо. Мы одни в разрушенной и пустующей деревне. В садах масса красной и черной смородины, малины. Ягоды еще не созрели, но мы довольно часто варим (собственно, варю я) кисель или компот из земляники и черники, которых в лесу чрезвычайно много, словно по полянам кто-то разбросал причудливо вытканные персидские ковры. Лес начинается непосредственно у нашего дома, с мачтовыми соснами, седыми косматыми елями и беломраморными березами.

Я каждый день по лесной заросшей дороге хожу к речке за водой. Надо идти полтора километра к очень крутому оврагу, спускаться по извилистой тропинке метров 150 вниз, где течет прозрачная речка с ключевой водой.

Я иду по стволам упавших деревьев к середине потока, набираю два полуведерных кувшина ледяной влаги и возвращаюсь. Я не могу сразу взять крутой подъем и на полпути отдыхаю. Сердце у меня готово вырваться из груди, я дышу, как рыба на песке, и не могу отдышаться. Постепенно прихожу в нормальное состояние и продолжаю свой путь дальше. Иногда мне кажется, что на стволах и сучьях вот этого бурелома покажутся медвежата и затеют свою потешную игру.

28 июля 1944 г.