Фронтовой дневник (1942–1945)

Шофера, приехавшие с западных фронтов, всегда посадят. Кстати, я добирался домой в кабине машины, неделю назад прибывшей из Берлина. Вез меня шофер гвардеец, с которым мы сразу нашли общий язык.

Местные вояки ненавидят нас и распускают среди населения самые невероятные слухи. Говорят, что мы насилуем не только женщин и девушек, но и малолетних девчонок, что все мы заражены венерическими болезнями. Благодаря этой грязной агитации мирное население от нас шарахается.

Среди военных я постоянно сталкиваюсь с мелкой философией сегодняшнего дня. Она вошла многим военным в плоть и кровь, испортила их и оказала губительное влияние на гражданское население, особенно на женщин.

Впервые с настроениями «жить настоящей минутой», «теперешним часом» я столкнулся в ноябре 1942 г. на Кавказе у высоты Ламбина, среди бойцов Кавказфронта, куда я попал вечером. Наутро мы должны были идти в бой. Нам сварили завтрак, дали водку и по 900 гр. хлеба на весь день. Почти все бойцы за завтраком съели весь хлеб, ничего не оставляя ни на обед, ни на ужин. Я спросил, зачем они не оставляют хлеба. Мне ответили:

– А на что? Через час, может быть, тебя убьют и хлеб пропадет. Зачем же добру пропадать.

– А если не убьют? – спросил я.

– Ну, что ж. Проживем без хлеба.

Эти настроения, которые были небезосновательны на передовой, в боевой обстановке, вошли в привычку и стали неотъемлемыми в неопасной и даже мирной обстановке. Они встречаются у офицеров и у рядовых, у мужчин и у женщин.

Сахар выдается обычно на декаду, никто его столько не ест, а Кореньков и Тихов съедают в один присест

Если нужно почистить сапоги, то щетка и бархатка после чистки бросаются тут же.

Если белье загрязнилось, оно снимается и выбрасывается.

Конечно, сахар нужен не только сегодня, но и завтра. Приходится или сидеть так, или побираться.

Бросивший щетку завтра будет искать ее и ругать кого-то, совершенно не помня, что щетку бросил вчера он сам.

Белье, конечно, нужно, и без него приходится ходить только в обмундировании, и особенно плохо приходится, когда в гимнастерке и в брюках заводятся вши.

Так постепенно вырабатывается отсутствие перспективы на будущее.

Женщину уговаривают так: «Надо не терять времени. В жизни живут только один раз. Годы проходят, их не вернешь. Надо брать от жизни все».

Живет такой попрыгунчик по теории «Так рви цветы, пока цветут».

25 июля 1945 г.

Получил 2 письма от Мещеряковой. В письме от 19 апреля она пишет:

Юра учится хорошо, но надзор нужен постоянный. Как только он остается без внимания (силы воли еще недостает работать самому много и каждый день), так и съезжает на 4–3. Проберешь чуть-чуть, следишь, и дела идут хорошо.

Живем мы дружно. Первое время было труднее. Теперь причиной наших неладов бывает только снижение оценок. По всем бытовым вопросам договариваемся мирно. По хозяйству он помогает, но я стараюсь не нагружать его домашней работой. Хочется, чтобы 7‑й класс он окончил успешно.

Мне нравится, что он совсем не ведет себя по отношению ко мне как к чужой. Он никогда не скажет: «Вам какое дело?» Раз я требую, он считает, что это так и должно быть.

Я боялась худшего. Но он вошел в семью как свой. Мария Михайловна писала ему, что летом решим, как с ним быть дальше. Он прочитал и говорит: «Мария Яковлевна, я у вас буду ждать папу. Я не хочу к ней ехать».

Словом, пока что у нас мир, любовь и блаженство. Дальше посмотрим. Ты о нем не болей. Он любит только тебя и очень тревожится, если нет долго писем. К Марии Михайловне у него ничего не осталось.

Береги себя для Юры. Он хороший, мягкосердый и ласковый мальчик. Мне искренне хочется, чтобы имел он такое большое счастье – встретить тебя, отца. Ему уже очень хочется именно твоей ласки, ласки близкого и самого родного человека.