Фронтовой дневник (1942–1945)

Это окончательно рассеяло сомнения. Сердце мое забилось трепетней. В голове пронеслись самые невероятные мысли и предположения: конечно, она не отвечала на мои письма, потому что вышла замуж. Теперь, как спутница мужа-воина, приехала в таежный край к желтому озеру Ханка, унылым сопкам хребта Сихотэ-Алинь.

Задыхаясь и ничего не видя от ужасных предчувствий, я остановился у самой женщины, которая в испуге отшатнулась в сторону.

Нет, это была не ты!.. Да иначе и быть не могло. Разве есть еще где-нибудь женщина, которая была бы похожа на тебя?! Как эта очевидная истина мне не пришла в голову раньше? А запах «Красной Москвы» мне просто почудился. Я, с еще не успокоившимся сердцем, снова безуспешно пытаюсь написать тебе какое-то особенное письмо, прочитав которое ты бы перестала мучить меня и что-нибудь написала в ответ.

Письмо не выходит. Может быть, за годы войны я отвык от тебя, охладел, разлюбил, променял на другую!

Десять лет зияет глубокая рана в моем сердце, и три года разлуки – это устаревшее народное средство, чтобы зарубцевать хроническую любовь.

Мне пишет брат: «Вернешься домой, осмотрись и не делай поспешных, необдуманных шагов удовлетворения жажды в любовных делах. Смотри, не отдай свою свободу за чечевичную похлебку».

А мне надо только чечевичную похлебку! Тебя надо.

Ты – и чечевичная похлебка! Нет, такое сопоставление крайне оскорбительно! Правда, известно, что даже самое лучшее вино таит в себе осадок, горечь, а также имеет немного терпкий и вяжущий привкус.

Но чечевичной похлебке я предпочитаю вино – и не молодое, а густо перебродившее, крепкое, десятилетней выдержки.

Я вернусь, чтобы пить это устоявшееся вино. И горе тебе, если ты начнешь потчевать меня кисло-сладеньким сиропом или предательски подашь мне горькую цикуту.

По радио передают грустные вальсы: «Дунайские волны», вальсы Штрауса, вальс на украинские мотивы:

«Я бачыв, як вiтер березку зломив,
Корiння порушив, гiлля потрощив»393

.

Плавно льются грустные, берущие за душу звуки, – и мне становится вдруг ясно, что я все время тоскую, настроен грустно, скучаю потому, что хочу к тебе.

Обнять, посмотреть в твои глаза, уткнуться лицом в твои колени – жить с тобой до конца дней своих – вот мои желания и мечты.

Нет, я не могу написать тебе порядочного письма! Слова не слушаются меня. А бесконечно мечтать я устал. Вредно мечтать и бесполезно бредить. Надо вести служебную нуду.

Тетрадь № 12. Война с Японией. Демобилизация. С 29 июля 1945 по 18 ноября 1945 г. Дальний Восток

Цымбал Василий Степанович

Полевая почта 33890.

Нашедшего прошу переслать по адресу полевой почты

или по адресу:

Краснодарский край,

город Ейск, улица Харьковская, 18.

Паращевиной Тамаре Андреевне.

29 июля 1945 г.

Камень-Рыболов, Уссурийский край,

теперь Приморского края.

Продолжается гнетущая обстановка ни войны, ни мира. Мы не находим себе места, потому что живем неопределенной жизнью. Скорей бы домой или уже снова воевать. Мы не привыкли к этому вынужденному безделью.

Война закончилась, а мне думается, что мы опять будем воевать. К границам Манчжоу-Го движутся наши части. Из Германии и других стран Европы всё едут эшелоны с фронтовиками.

Закончилась ли конференция большой тройки в Берлине, не знаю. Было только сообщение, что совещание началось 17 июля. В газете за 28.7. опубликовано совместное заявление Трумэна, Черчилля и Чан Кайши394, призывающее Японию к безоговорочной капитуляции. Ответа Японии нет. Там же опубликованы результаты выборов в парламент в Англии. К власти пришли лейбористы. Черчилль не попал в президенты395 и подал в отставку. Король поручил формирование правительства вождю лейбористов Клементу Эттли396, который и будет премьер-министром.

Продолжаем жить в Камень-Рыболове у озера Ханка. Оно напоминает Азовское море. Только вода в нем желтая, как у Ейского обрыва. В военном городке есть сад – дубовая роща. Он достаточно велик по размерам для Камень-Рыболова, но совершенно неблагоустроен. Это очень живописное место. Парк спускается по каменистому обрывистому берегу прямо в озеро, которое расстилается куда-то вплоть до Манчжоу-Го и опоясывает парк. Я сидел с гвардейцем на юру и любовался сторожевыми катерами, которые стояли неподалеку от парка на спокойной воде озера.

Камень-Рыболов – ни деревня, ни город. Наряду с хорошими домами-казармами военного гарнизона здесь ютятся беспорядочно разбросанные среди зеленых огородов, обнесенных колючей проволокой, разнообразные и хилые избушки, населенные разным людом, который прибыл в этот «край больших возможностей и сказочных богатств» в погоне за длинным рублем.

Две центральные заросшие высоким бурьяном улицы заняты районными учреждениями.