Фулгрим

Наконец дверь открылась настолько, что он смог увидеть обитателя студии.

Перед ним стояла женщина, которую можно было принять за нищенку нижних уровней улья, роющуюся в отбросах в поисках пропитания. Длинные волосы слиплись в пряди и в беспорядке свисали на плечи, черты лица заострились, кожа поблекла, а ее одежда превратилась в грязные лохмотья.

— Кто?.. — заговорил Остиан, но осекся, поняв, что это жалкое подобие человеческого существа и есть Серена д'Анжело. — Великий Трон! — воскликнул Остиан, бросился вперед и обнял ее за плечи. — Серена, что с тобой случилось?

Он опустил взгляд на ее руки и увидел множество порезов и шрамов, покрывавших предплечья. Засохшая кровь еще оставалась на свежих ранах, но некоторые, как он понял, уже воспалились.

Серена подняла на него свои потухшие глаза, и Остиан почти втащил ее в студию, испытав настоящий шок от происшедшей здесь перемены. Что случилось с аккуратисткой-художницей, всегда тщательно раскладывающей свои вещи по местам? Пол был завален разбитыми склянками с красками, а разломанные мольберты с разорванными холстами громоздились огромными кучами мусора. В центре студии еще стояли два целых мольберта, но он не смог увидеть, что на них изображено, поскольку полотна были повернуты в другую сторону.

Стены студии испещряли красно-бурые потеки, и в одном углу он увидел большую бочку. Даже от двери он почувствовал исходящий от нее резкий гнилостный запах.

— Серена, во имя всего святого, скажи, что здесь произошло?

Она отчужденно посмотрела на него, словно видела впервые:

— Ничего.

— Нет, тут явно что-то случилось, — сказал он, ощущая, как в ответ на ее безучастность в его груди разгорается гнев. — Ты посмотри вокруг: повсюду разбросаны краски и сломанные кисти… А этот запах? Великий Трон, что это? Воняет так, словно здесь кто-то умер!

Серена слабо пожала плечами:

— Я была слишком занята, чтобы наводить порядок.

— Какая чепуха! — воскликнул он. — Я всегда отличался небрежностью, но моя студия выглядит гораздо лучше. Нет, правда, что случилось?

Он шагнул к огромной бочке, осторожно пробираясь через завалы обломков и тщательно обходя большое пятно красновато-коричневой краски в центре комнаты. Не успел он добраться до цели, как ощутил рядом с собой чье-то присутствие и, обернувшись, увидел, что Серена его догнала и протянула одну руку к его плечу, а вторую завела под складки одежды, словно что-то пряча.

— Не надо, — сказала она. — Пожалуйста, я не хочу…

— Не хочешь чего? — спросил Остиан.

— Просто не хочу, — пробормотала Серена, и он заметил в ее глазах подступившие слезы.

— Что ты хранишь в этой бочке? — поинтересовался он.

— Там гравировальная кислота, — ответила Серена. — Я… я пробую кое-что новенькое.

— Новенькое? — повторил Остиан. — Да, переключиться с масляных красок на кислоту — это действительно что-то новое. Это… Я не знаю, как назвать поточнее, но, по-моему, это чистое безумие.

— Остиан, прошу тебя, — всхлипнула Серена, — уйди, пожалуйста.

— Уйти? Нет, я не уйду, пока не выясню, что здесь творится.

— Остиан, ты должен уйти, — умоляла Серена. — Я не знаю, что могу сделать…

— Серена, о чем ты говоришь? — спросил Остиан, схватив ее за плечи. — Я не понимаю, что с тобой произошло, но хочу, чтобы ты знала, что я здесь, рядом с тобой. Я идиот, и надо было сказать тебе это раньше, но я не знал, как начать. Я знал, что ты калечишь себя из-за того, что не веришь в свой талант, но ты ошибаешься. Ты очень талантлива. Ты обладаешь редким даром и должна это понять. А сейчас ты… нездорова.

Ее тело обмякло в его руках и начало содрогаться от рыданий, тогда и у Остиана защипало от слез глаза. Он всем сердцем рвался ей помочь, но был не способен разобраться в ее несчастьях. Серена д'Анжело была самой талантливой из всех известных ему художников, и он не мог понять, как она может мучиться от сознания своего бессилия.

Он привлек Серену к своей груди и поцеловал в макушку:

— Серена, все в порядке.

Внезапно она яростно вырвалась из его рук:

— Нет! Нет, все плохо! Ничего не остается! Что бы я ни делала, все пропадает. Я думаю, это из-за того, что он был неудачником, ни на что не способным. Его таланта не хватает, чтобы закрепить эффект.

Остиан содрогнулся от ее неистовых криков, но не мог понять, о чем и о ком она говорила.

— Серена, успокойся, прошу тебя. Я хочу тебе помочь.

— Мне не нужна твоя помощь! — закричала она. — Ничья помощь не нужна! Я хочу, чтобы меня оставили в покое!

Совершенно обескураженный, он попятился, инстинктивно сознавая, что от Серены исходит угроза и он, оставаясь в ее студии, подвергается опасности.

— Серена, я не знаю, что тебя тревожит, но еще не поздно прекратить заниматься саморазрушением. Прошу, позволь тебе помочь.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, Остиан. Тебе все всегда давалось легко, не так ли? Ты гений, и вдохновение приходит к тебе само собой. Я видела, как ты, даже не думая, создавал великие творения. А как быть с остальными? Мы ведь не гении, так что же нам делать?