Фультон

Попытка «последнего республиканца» Гракха Бабефа вернуть завоевания революции, свергнув бездарную и продажную Директорию, кончилась катастрофой и гибелью заговорщиков. Директория, бессильная управлять государством, страшилась революционных вспышек обнищавших масс населения, она поторопилась отправить в мае 1797 года на гильотину главарей «Заговора равных».

Зачем вкладывать деньги и материалы в предприятие, которое еще неизвестно, будет ли давать барыши, когда гораздо вернее и проще можно извлечь их из удачной биржевой спекуляции, не тратя вдобавок ни франка…

Такие речи Фультон слышал от парижских предпринимателей. Серьезные промышленные круги предпочитали выжидать и припрятывали свои деньги в английских бумагах.

В правительственных кругах эти соображения прикрывались подобием высоких экономических доводов.

— Разве можно сейчас тратить средства и силы на постройки далекого будущего? Ваши проекты каналов весьма интересны, но сегодня нам необходимо другое — нам нужны пушки и ружья, порох и амуниция, военные корабли и хорошие командиры. Когда Англия блокирует наши порты и убивает нашу торговлю, нет времени мечтать о каналах…

В конце 1797 года Фультон пишет лорду Стэнгопу большое письмо «о свободе торговли», предлагая начать кампанию против системы блокады и стеснений в торговле, применявшихся Англией по отношению к целому ряду стран. Мы увидим, что очень скоро Фультон сумеет подкрепить эти «добрые пожелания» более сильным аргументом — изобретением подводной лодки, которая должна была, по его мнению, сделать моря свободными для торговых судов всего мира. История жестоко посмеялась над этими наивными идеалистическими мечтами Фультона. Техника и технические изобретения всегда оставались орудиями в руках владевшего ими класса. Подводная лодка сделалась в войнах XX столетия одним из важнейших средств вооруженной борьбы. Достаточно вспомнить пример последней мировой войны и блокаду Англии германскими субмаринами.

Вдумываясь в политическую обстановку эпохи, Фультон и Барлоу пришли к выводу, что время крупных инженерных работ еще не пришло. Война с Англией пред’являла к изобретателю другие требования.

С конца 1795 года французская армия добивается серьезных успехов в борьбе с коалицией, не оставлявшей надежды раздавить остатки Французской революции. Клэрфет и Журдан на Рейне, Моро в Баварии наносили союзникам чувствительные удары. В Италии начала загораться звезда Бонапарта. Сражение при Лоди, взятие Милана, Мантуи и Венеции отдали в руки республики всю северную Италию. Переворот 18 фруктидора V года (3 сентября 1797 г.), произведенный под давлением Бонапарта, окончательно уничтожил авторитет правительства, начинавшего опасаться талантливого генерала. Возвратясь во Францию, Бонапарт все свое внимание обращает на борьбу с Англией. Но Англия прочно господствует на морях. Для победы над исконным противником Франции необходимо иметь оружие, которое можно было бы противопоставить победоносном}' английскому флоту.

Эта мысль все сильнее начинает завладевать воображением Фультона.

Несмотря на приятельские отношения, Фультон не мог не тяготиться материальной зависимостью от своего нового друга Барлоу. Удачный портрет хозяина дома, написанный Фультоном, и недостаток средств для постройки модели навели Барлоу на интересную мысль.

— Зачем вы так упорно закапываете в землю свои таланты художника? — задал он однажды вопрос Фультону. — Уверяю вас, что своей кистью вы можете заработать в Париже не меньше, чем на любом изобретении…

Фультон откровенно высказался по поводу своих художественных способностей.

— Я вовсе не имею в виду предложить вам изменить своему призванию инженера. Мы оба не доучли обстановку. Сейчас, действительно, не время для грандиозных инженерных работ. Подводная лодка мне нравится больше. Я убежден, что она будет иметь успех. Я хочу предложить вам одну идею, которая могла бы принести нам обоим, если не славу, то деньги. Я имею в виду не обычную для нашего времени спекуляцию, а совершенно новое дело, нуждающееся именно в ваших талантах художника.

И Барлоу рассказал Фультону план создания совершенно нового зрелища, до которых так падки парижане и парижанки. По словам Барлоу, нечто подобное было устроено и имело успех лет десять назад в Эдинбурге, в Шотландии.