Фунгус [litres]

В том великолепном 1888 году в Барселоне проводилась Всемирная выставка, и около сотни стран прислали туда свои делегации. Власти направили в город силы порядка в невиданных доселе количествах с целью очистить улицы от всякого сброда, который портил впечатление от города. Это осложнило жизнь Каркуна, но окончательная необходимость покинуть Барселону возникла у него из-за собственной глупости. Негодяй не нашел ничего лучшего, как ограбить профсоюз анархистов, когда однажды ночью, пошатываясь, возвращался из таверны и увидел полуприкрытое окно. Зная, кому принадлежало это помещение, он неуклюже влез внутрь и утащил все деньги. Вот такая история. Свое преступление Каркун скрывать не собирался. Да и зачем? Как раз наоборот: на следующий день он хорохорился и похвалялся своим подвигом перед всеми, кто изъявлял желание его послушать: у молочницы среди коров и покупателей, в публичных домах и тавернах. Незадачливый воришка гордился своим поступком: украденные деньги принадлежали анархистам, а те боролись против капитала и, следовательно, в деньгах не нуждались.

Барселона была колыбелью анархизма на Пиренейском полуострове. На следующий день тысячи разъяренных членов профсоюза разыскивали Зловещего Каркуна, и простой взбучкой дело бы не ограничилось. И он решил скрыться. Из города, от полиции, от товарищей анархистов. Он бежал от любых проявлений Власти.

Наряд полицейских, дежуривший на Французском вокзале, видел, как он садился в поезд. Естественно, без билета: всю свою добычу, все взносы сторонников акратии он прокутил предыдущей ночью. Это было безумное пиршество: Каркун пригласил сотню беднейших бедняков Барселоны и устроил для них оргию с сотней самых дорогих проституток. Для этого он снял помещение и нанял оркестр. И, кстати, первоклассный: десять жалких музыкантов обошлись ему дороже сотни проституток.

Однако посыльный из полицейского участка, явившийся в студию, не смог сообщить хорошую новость фотографу. В бывшем заведении Наполео Аударда оставались лишь две мастерицы из тех, что красили фотографии. Они завешивали мебель чехлами из белой ткани и сообщили, что сеньор Эстрибиль уехал. Куда? В записке не было ответа на этот вопрос.

На дверях висел небольшой листок. Надпись на нем гласила: «Закрыто по причине (скорого) летального исхода».

* * *

Желая облегчить себе последний этап жизненного пути, Эусеби Эстрибиль решил напоследок подышать свежим воздухом высокогорья. Должна же в надписи на плакате «Пиренейский поезд. В обитель природы» заключаться хоть доля истины. Он доехал до последней станции этой железнодорожной ветки – маленького городка, расположенного к западу от Андорры, – и снял комнату в гостинице с полным пансионом и видом на горы.

Его положение было необычным. Эусеби ощущал себя свободным, но что может дать свобода, если нет будущего? Больной совершал длинные бодрящие прогулки по окрестностям городка и больше практически ничего не делал. Нередко он садился на кровать в своей комнате и плакал. Слезы душили его всякий раз, стоило бедняге вспомнить свою никчемную жизнь на службе у деспота, отомстить которому не представлялось возможным, ибо он был мертв.

Однако пребывание в Пиренейских горах имело для фотографа и несомненные преимущества. Главное – Зловещий Каркун исчез из его жизни. Громе того, чудесный пейзаж облегчал его агонию. Городок окружали такие величественные вершины, что любому становилось ясно: смерть одного конкретного человека большого значения не имеет. Понимание собственной незначительности помогало фотографу смириться со смертью.

Итак, последний отрезок жизни Эусеби Эстрибиля не представлял бы никакого интереса, если бы он не прихватил с собой в горы «Кодак № 1».

«Кодак № 1» – первая в мире портативная камера. Сидя на кровати в пансионе в минуты безделья – а такое случалось почти всегда, – Эусеби с удовольствием вертел в руках аппарат, изучал его и рассматривал со всех сторон. Да, несомненно, перед ним – гениальное изобретение, не похожее ни на одно из существовавших ранее. Все казалось Эусеби волнующим и удивительным: форма, запах, чуть шероховатый корпус. Никто бы не подумал, что этот параллелепипед – фотоаппарат. На корпусе виднелась кнопка в форме ключа: «You press the button».

Любопытно было и то, что камера «Кодак» могла сделать сто фотографий. Эусеби начал фотографировать, не слишком раздумывая о последствиях. У аппарата имелся затвор, но видоискатель отсутствовал, поэтому Эстрибиль наводил камеру наугад, прижимая ее к груди прежде, чем нажать на кнопку. О результатах его работы можно будет судить, когда проявят пленку, но сам он к этому моменту будет уже мертв. С этой мыслью он уже смирился.