Фунгус [litres]

Постепенно Эусеби пристрастился к «Кодаку». Он выбирал предметы, которые раньше, в студии, ему никогда бы не пришло в голову фотографировать: свою комнату, уголок кровати, где он любил всплакнуть… Простота в обращении с аппаратом наводила на мысли о необычных сюжетах. Эстрибиль снял свою руку, свой профиль, глаз. Он отщелкал девятнадцать фотографий просто на пробу, эксперимента ради. Однако затем Эусеби снова настигла навязчивая идея: а что, если у него еще есть шанс сделать выдающуюся фотографию? Раз так, оставалась еще восемьдесят одна попытка. Приступы удушья с каждым днем мучили его все сильнее. Внутренние ткани сдавливали легкие с обеих сторон, словно кузнечные мехи, не позволяя дышать. В таких случаях он принимал таблетку фирмы «Алленбурис» на основе menthol, eucalyptus и cocaine[15], которая облегчала его состояние. И все же любой его день мог стать последним. Неужели он умрет, так и не сделав идеальной фотографии?

На протяжении следующих месяцев Эусеби научился выбирать кадр более тщательно и щелкал кнопкой только тогда, когда надеялся получить интересный снимок. Семнадцать кадров он посвятил природе. Он любил гулять на окраине городка, доходил до подножья гор, направлял объектив своего «Кодака» вверх и фотографировал облака над вершинами, похожие на сахарную вату. Иногда он останавливал крестьян или женщин в платках и делал портреты. Они не сопротивлялись, считая его городским художником, новомодным и экстравагантным, к тому же слишком худым и, очевидно, тяжко больным. Эти люди не ошибались, но и шесть месяцев спустя, всем на удивление, он по-прежнему был жив. К этому времени Эусеби нажал на кнопку камеры девяносто шесть раз, и в запасе у него оставалось всего четыре кадра.

Одного только Эусеби Эстрибиль не мог знать: в одной из соседних долин происходили события, которые попросту не уместились бы у него в голове. Благодаря этим событиям последней неделе жизни фотографа суждено было стать самым важным этапом его существования.

XIX Ни о чем не ведающего Эусеби Эстрибиля приводят в недра Пустой горы, где он с ужасом обнаруживает Хик-Хика, который верховодит ордой чудовищ

Пока Эусеби расходовал сотню кадров фотокамеры «Кодак», отец Майлис превратился в градоначальника города-призрака. После того как Велью покинули две тысячи жителей, он остался один, совершенно один. Его удерживал древний инстинкт, подсказывающий, что, если менайроны нагрянут еще раз и захотят с ним поговорить, дочь его, возможно, будет спасена. По крайней мере, ему хотелось в это верить. Однако на самом деле причина такого его поведения заключалась в другом: отец Майлис не мог быть никем иным, кроме как городским головой, он не представлял себе жизни вне должности: она стала смыслом его существования. «Лучше быть первым в галльской деревне, чем вторым в Риме». Этот человек действительно стал первым среди жителей городка. А теперь оказался единственным.

Велья опустела, и в отсутствие людей ветры Пиренейских гор захватили ее улицы. Лето еще не кончилось, но по вечерам они гуляли по городу, словно заявляя о том, что отныне он принадлежит им, а не представителям рода человеческого. Из-за этого Велья напоминала кладбище. А тут еще в город повадились менайроны.

Они частенько спускались с гор, чтобы чем-нибудь поживиться, и проникали в остали. Ночью, а то и средь бела дня они навещали дома, покинутые их обитателями. Градоначальник не столько видел чудовищ, сколько ощущал их присутствие. Эти существа обладали невероятной способностью прятаться, сливаться с окружающим ландшафтом и двигаться проворно, как ящерицы. Отцу Майлис казалось, что менайроны притаились как раз там, куда в данный момент он не смотрел. Но стоило бедняге повернуть голову, как они растворялись в сумерках, он успевал заметить лишь ускользающую тень. Одно чудовище здесь, другое там – вот кто-то скрылся за углом, чуть поодаль смутный силуэт ползет по черепичной крыше, лезет в дом через окно или дымоход. Подобным образом менайроны вели себя вовсе не потому, что боялись, – они по природе своей не любили привлекать людское внимание. Чудовища проникали в дома и выносили продукты, одежду, всякие инструменты, а иногда даже мебель: как мелкие предметы, так и довольно крупные. Случалось, городской голова замечал силуэт, выпрыгивающий из окна или исчезающий за углом. Только один раз удалось ему разглядеть как следует парочку этих отвратительных тварей.