Функция: вы

– Она шантажировала его… Всех их… И сейчас пыталась забрать Фица, чтобы получить над ним преимущество. Но зачем? Я не понимаю… Если все так ужасно, если Хольд месяцами крал у нее какую-то информацию, продавал секретные данные… Если то, что они делали, как-то навредило всему Эс-Эйту, почему вместо того, чтобы пойти напрямую к Дедалу, она вынудила его присоединиться к Обержину? Дала доступ к не менее секретной информации… К своей этой… Сенсационной «Эгиде»? Он что… – Ольга сморгнула блики экрана. – Он правда такой важный? Сам по себе?

– Да, – откликнулся Мару. – И то, что делает Хольда таким неописуемым козлом, это мы. Его жизнь с нами.

Я был благодарен, что хотя бы это озвучил не первым.

Пошатываясь, Ольга выбралась из-за стола. Половицы ныли под ее нетвердыми, будто в корабельную качку, шагами.

– Сейчас я кое-что скажу, – вздохнул Виктор. – Только поймите меня правильно.

Половицы замолчали.

– Мы знаем, что Хольд поссорился с Обержином и не собирался отдавать Эс-Эйту искру. Мы также знаем, что он изменил свое решение через пару дней – теперь очевидно, что под давлением госпожи-старшего-председателя. Прибавить к этому факт, что он собирался уехать из страны. – Виктор не использовал слово сбежать, но оно так и повисло в воздухе, слепком с интонации. – Из всего вытекает разумное предположение, что за похищением искры может стоять он сам. Возможно, это и был отходной путь: скрывшись, сделать так, чтобы искра не попала в руки госпожи-старшего-председателя. Все искры, как мы теперь понимаем. Но что-то пошло не по плану… Или, наоборот, все так, как он хотел, и это большой отвлекающий маневр.

– В этом случае Хольд не только вор и спекулянт, но еще и убийца, – сухо возразил Мару.

– Спорное утверждение. – Виктор был невозмутим. – Обержин болел. Его жена покончила с собой, имея психиатрический диагноз. Их дети еще не признаны мертвыми, ну а сам себя он не добил. Что касается мотивов девушки, предположим, его подручной…

– Заткнись, – просвистела Ольга. – Прекрати говорить так, будто мы уже согласились с твоей идиотской идеей.

Виктор помолчал, затем сказал:

– Прости. – Но в тоне его извинения не было. – Предполагать подобное логично. Два событийных ряда имеют слишком много наложений. Рассматривать их отдельно друг от друга, потому что иначе получается неприятно… Ну, так себе стратегия. Я не утверждаю вину Хольда во всем. Я лишь предлагаю подойти к ситуации… Комплексно. Это мое личное мнение. Надеюсь, из-за него я здесь и сижу.

Он прав, безнадежно подумал я, ища зацепки в воспоминаниях о пятнице. Но даже самые четкие кадры того вечера рассыпались, едва я зажимал «стоп». Был ли Минотавр с нами искренен? Нет. Но говорил ли правду, заявляя, что дело не в искре? И честно ли ждал результатов вскрытия Обержина? Я не знал, что́ помнил.

– Нам нужно в больницу, – прохрипела Ольга. – Сейчас же.

– Погоди, – наконец ожил Мару.

– Я должна быть там! – Она ткнула пальцем в окно. – Иначе мы рискуем его больше не увидеть!

– Оля. – Мару встал. – Мы поедем, всё решим. Но ты должна остаться в лабиринте, держать двери. Это твой долг как преемника…

И я услышал вой – настоящий, звериный. Он вырвался из Ольгиной груди и прокатился по комнате:

– Я не просила его об этом, ясно?! Он даже в шутку не заикался, что хочет сделать меня преемником! Этот выбор – ее, меня – полная чушь! Ему плевать на последствия! Он повесил на нас огромную ответственность, будто это очередной эксперимент ради очередной теории, будто речь не о жизнях людей! Но я тоже не знаю, что с этой ответственностью делать! Посмотри на меня! – Ольга рванулась к Мару. – Посмотри! Какой из меня преемник?! Какой Минотавр?! Будь я способна принимать хорошие решения, попала бы я сюда?!

Мару молча протянул к ней руки. Ольга отшатнулась.

– Я не могу, – прошептала. – Не могу. Понимаешь?

– Понимаю, – ответил он. – Но скоро все закончится. Мы будем вспоминать об этих днях, как вспоминаем о прошлых, и думать, как же ловко со всем справились вместе.

Лицо Ольги исказилось от обиды, будто он даже не старался, обманывая ее.

– Мы уже давно не вспоминаем, как с чем-нибудь справились. Только похоронно молчим над теми, кого нет.

Мару опустил руки. Ольга тоже, но куда раньше него. А сидевший рядом со мной Виктор выпрямился и сощурился куда-то сквозь стену. Казалось, он пытается расслышать звучащие за ней голоса, но голосов не было, и я понял: Виктор слушает внутрь. Слушает Тамару в своей голове.

– У нас проблемы, – наконец молвил он, поднимаясь.

– Пусть возьмут талончик, – откликнулся Мару, слишком измотанный, чтобы удивиться.

Виктор подошел к двери и молча выглянул в коридор. Ни у кого не оказалось сил спрашивать, чего он ждет, а потому мы тоже молчали и ждали, когда ответы придут сами собой. То есть – буквально: из глубины коридора послышались быстрые шаги, и он спросил сильно заранее:

– Как это случилось?

Ответ был, но я его не разобрал – узнал только голос Тамары. Ольга настигла Виктора в три гепардовых рывка.

– Что?! – рявкнула она, выдавливая его наружу. – Что?! – переспросила у коридора, целиком заполняя проем.