Функция: вы

Мару хохотнул, явно что-то вспомнив. Ольга засчитала это за пособничество:

– Эта женщина привлекает слишком много внимания! Сначала к себе, потом к нам! В поза-позапрошлый, если ты припомнишь…

Виктор вбил адрес в строчку маршрута и спросил:

– Какой у нас выбор?

Ольга осеклась. Виктор развернулся к ней и протянул планшет.

– До того, как он проснется, осталось часа два. В лучшем случае. Тридцать минут, погляди, только на дорогу. Даже если мы попадем внутрь, не думаю, что нас ждут с распростертыми объятиями. Прихотливость – привилегия победителей. Или хотя бы фаворитов. А мы сейчас, ну… Сама знаешь где.

– В опале, – подсказал Мару.

– В жопе, – процедила Ольга.

Виктор кивнул, по-видимому склоняясь ко второму варианту:

– Из хорошего – больница в том же районе. Мы дернемся туда, как только получим от тебя сигнал или узнаем все необходимое. Лишнего времени нет. Придется идти на издержки.

Ольга смотрела в планшет с ненавистью. К отмеченной точке, Викторовым словам, собственному маркеру преемника, что прямо сейчас делал ее бесполезной.

– Не позвольте забрать его… – наконец процедила она. – Даже если у них будут железные доказательства, даже если он последний мерзавец на свете… – Голос подвел ее, и Ольга обвела нас замученным, воспаленным от бессонницы взглядом. – Не дайте забрать его, пока он сам во всем не признается.

Мы по-разному верили в возможность последнего.

– Значит, Белла-Дора, – подытожил Мару.

– Белла-Дора, – подтвердил Виктор.

– Кто такая Белла-Дора? – спросил я, потому что Влад уже минуту пихал меня ботинком под столом.

Виктор выдержал паузу, но чисто техническую, перебирая имена в смартфоне. Ольга заполняла ее негодующими вздохами.

– Белла-Дора Миклагард. Двоюродная сестра Макса, моей контрфункции. В прошлом модель, сейчас кутюрье, наследница модной империи Миклагардов. – И, посчитав на пальцах, Виктор добавил главное: – Трижды бывшая Хольда.

* * *

Прошло минуты три с того момента, как Виктор припарковался вдоль улицы, оставив двигатель вибрировать в полудреме, а мне уже хотелось выть. Их с Тамарой пассата была последним местом, где мы с Аридной хоть что-то держали под контролем, и сейчас, сидя на том же месте, откуда меня донимал Влад, я не мог оставаться спокойным.

Ночь скреблась в стекло. Тамара что-то показывала Виктору на планшете. Не дожидаясь паузы между его обстоятельными вопросами и ее охотными ответами, я сообщил:

– Пойду проветрюсь.

И выкарабкался наружу прежде, чем кто-то из них вспомнил, что я вообще был.

Клуб стоял на противоположной стороне, недалеко от дороги. Он оказался прилично больше, чем я помнил по фотографиям. Окон не было. Из-под крыши валил густой, похожий на туман сценический свет. Сначала желтый. Затем красный. Потом синий. Я не думал, что у этих цветов существовало столько болезненных оттенков.

За спиной хлопнула дверь. Я обернулся и увидел Тамару с шарфом в руках. Улыбаясь, она подошла ко мне с таким непринужденным видом, будто мы случайно встретились на ночной пробежке.

– Вытащила короткую соломинку?

Сначала она не поняла. Потом поняла, и улыбка ее задребезжала, как свет в лужах, по которым хлестал ветер.

– Держи. – Тамара протянула мне Викторов шарф, моток плотной серой шерсти в тонкую полоску. – Зря ты отказался от куртки Мару. Мне холодно от одного только взгляда на тебя.

Это было неправдой. Тамара стояла в драповом пальто, подвязанном широким поясом, а вторая половина ее, предпочитающая армейские шинели, осталась в салоне, где вовсю молотила печка. Ей не могло быть холодно. Но она старалась. В отличие от меня. Так что я поблагодарил ее и, забрав шарф, обернул им шею, спрятал замерзшие пальцы под. Тамара взяла меня под локоть. В левом боку, к которому она прижалась, стало меньше пробоин.

– Миш.

– М?

Она помолчала, затем позвала еще раз:

– Миш.

– Да?

Тамара сделала это в третий раз, и я предсказуемо не удержался от смешка. Она тоже тихонько хмыкнула и спросила:

– Как тебе ужин?

– Вкусно. Спасибо. Когда все закончится, наверное, было бы здорово повторить.

– О! Да! У меня столько неопробованных идей. Иногда так хочется закатить большое застолье, человек на сорок, а Вик бубнит: перевод продуктов. Но это потому что у него всегда было мало друзей. А теперь их много.

Тамара присогнулась, пытаясь встретиться со мной взглядом. Я остро почувствовал, что проваливаю тест на близость к нервному срыву.

– Наверное, – осторожно ответил я.

Она положила голову мне на плечо. Это движение несло только тепло и ни капли телесного подтекста, но все равно показалось мне странным. Мы никогда так не держались друг за друга, были скорее приятелями, чем друзьями.

– Есть одна вещь, которую Вик тебе не расскажет. Не потому, что это тайна, просто он не умеет о таком говорить.

Я напрягся. Она почувствовала это и чутко приподнялась:

– Ты слышал, наверное… Я из тех, кто не встречался со своей контрфункцией. В смысле, потом, попав в лабиринт. Моя контрфункция, Агата, она уже исполнилась, когда Дедал, ну… поправил непоправимое. К тому времени в ее правозащитном обществе работали десятки людей.

Не понимая, к чему Тамара клонит, я осторожно кивнул.