Функция: вы

Три года я думал, что под прикрытием паломничества Минотавр пытался сбежать. А он, выходит, разыскивал… троицу? Фальсификатора? Госпожу М.? Пока я несколько лет уверял себя, что лишь огромная трагедия обессмыслила его поиски свободы – потому что с мертвецами на совести никогда не стать свободным – он с самого начала искал что-то еще.

– Надо ускориться, – сказала Ариадна.

Я оступился. Она поравнялась со мной.

– Эй! Ты откуда?!

– Предупреждала Влада об уходе.

– А… Погоди. Разве нормально оставлять их так?

– Мы приехали сюда, чтобы оставить их так.

Что-то подобное я припоминал, но все равно не ждал, что Ариадна поддержит меня. Я не делал ничего хорошего.

– Пожалуйста, скажи, что это идиотская затея, – взмолился я.

– Одна из самых идиотских за последнее время, – согласилась Ариадна.

– Тогда зачем ты идешь со мной? Разве я не должен быть идиотом в одиночестве?

– Две идиотские мысли подряд свидетельствуют о пределе твоего здравомыслия. Ты правда думал, что я отпущу тебя одного?

– Я надеялся, ты меня отговоришь.

– Как?

– Ударишь чем-нибудь тяжелым по голове.

Судя по задумчивому молчанию, в котором мы прошли метров десять, Ариадна примеривалась к предметам из дома Эдлены.

– Хорошо. Буду иметь в виду.

– Нет. Погоди. Это шутка.

– Извини, Михаэль. Но с учетом того, как бесполезно тебя переубеждать словами, против эффективности тяжелого предмета становится трудно возражать.

* * *

Я машинально потянулся к верхнему свету, но Ариадна сказала:

– Даже не думай.

В качестве совета это значило противоположное. Если бы сейчас кто-то сидел на кухне или просто проходил мимо окна, выходящего во двор с серебрящимися от дождя пассатами, то свет в саннстране сработал бы как сигнальная ракета. На глухую середину ночи мы не уповали. У большинства из обитателей лабиринта сутки начинались в час перестановки функций.

– Кажется, я начинаю сомневаться, что выжил бы в фильме ужасов, – пробормотал я и убрал руку.

– Только сейчас? – уточнила Ариадна, перебирая Минотавров хлам в бардачке.

Она подставила какой-то предмет под белый, притягивающий пылинки фонарик априкота, и я различил баночку обувного воска. Я видел ее еще лет семь назад. В саннстране Минотавр годами устраивал передвижной филиал мансарды.

Наклонившись, я заглянул сквозь уджат в темноту бардачка, но ничего не увидел. В последние дни здесь явно никто ничего не трогал.

– У Минотавра есть второй телефон, – наконец сказал я.

Луч света на секунду замер, мазнул по моему колену.

– Ты видел его?

– Да. Раза четыре. Последний – год назад, когда ты спала. Очень старая модель, еще с кнопками. То, что он скрывает от нас, должно быть там. В этом же смысл телефонов, о которых никто не знает?

– Ты знаешь.

Вспомнив еще одно место, куда Минотавр сваливал все подряд, я отыскал рычаг регулировки сиденья.

– Мне восемь лет как одиннадцать, Ариадна. Ну, почти двенадцать. Так что иногда я делаю вид, что ничего не понимаю – и мне, в качестве утешительного бонуса, до сих пор верят.

Водительское кресло отъехало, лязгнув рельсой. Ариадна молча вернулась к бардачку. Согнувшись в три погибели, я принялся рыться в мусоре под минотавровым сиденьем – обертках от еды в основном, – пока Ариадна монотонно инспектировала предметы из бардачка:

– Абонемент в горнолыжный комплекс.

Или:

– Фотография чьего-то ребенка.

Или:

– Яблочные семена.

Плечо затекло, и я выпрямился. На ладони Ариадны тускло поблескивала горсть мелких плоских семечек в пакетике на зип-локе.

– Зернышки молодильных яблок, – наконец, признала она.

– Ух ты, – ответил я.

– То есть, – она перевернула пакетик, – это ты тоже знаешь.

Я подтянулся к ее креслу.

– Под тобой тоже гляну, хорошо?

– Молодильные яблоки крайне опасны для обычного человека. Его клетки не готовы к откату, как наши.

Я рассеянно отодвинул локоть Ариадны и впотьмах нашарил рычаг.

– Поэтому здесь только зернышки. Отличное средство от похмелья. Можешь дать на секунду фонарик?

Ариадна протянула мне априкот:

– Какими еще атрибутами пользуется Минотавр?

– Я не буду отвечать на этот вопрос без его адвоката.

Я снова сложился. Луч выхватил странный цилиндрик, лежащий на боку.

– В конце концов… он Минотавр. Он может использовать их все.

Я дотянулся до цилиндрика и выпрямился, подсветив его априкотом. Это оказался пузырек из темного, обклеенного рулонным пластырем стекла. Я встряхнул его.

– Таблетки, – по звуку определила Ариадна.

Я отдал их ей и сунулся дальше:

– Снотворное, наверное.

– Тут написана доза. Половина в день.

– Очень сильное снотворное.

– Это называется наркотики.

Я вдохнул, подавляя зевок:

– Он алкоголик, Ариадна, а не наркоман. В понимании Минотавра это две взаимоисключающие фракции. Как собачники и кошатники, например. Или люди, поддерживающие его, – и люди, поддерживающие Стефана. Тут ты в курсе.