Für Elise (СИ)

— Я вам клянусь! — услышала она с порога гостиницы громкий голос. — Я бегу по лесу, оглядываюсь — стоит девка, вся в белом, подол в крови, волосы вот так свисают. Я приглядываюсь, а это дочка Циммермана!

— Как же она тебя отпустила?

— Я стою, — продолжил рассказчик, — не шелохнусь, а она руки ко мне тянет и сказать что-то пытается, я как побегу… А потом раз — и выстрел! Тут я и понял, что барон сначала ее застрелил, а теперь и отца к ней отправил!

— А тебя — следом отправит! — выкрикнула Элиза, подобравшись как можно ближе к столу, на котором стоял низкий худой человек. — Тебе кто дал меня хоронить?!

— Сгинь, нечистая! — заорал он и отпрянул назад, чуть не упав со стола.

Со всех сторон раздался громкий хохот. Кто-то хлопнул Элизу по плечу. Оглядевшись по сторонам, она неуверенно улыбнулась — ей казалось, что здесь ее встретят как предательницу, но смутно знакомые лица смотрели приветливо. Только в углу она заметила несколько недовольных взглядов — наверное, те, кто пошел с отцом к воротам замка. Откуда-то сбоку на Элизу навалился кто-то невысокий, крепко обняв. Она рассмеялась и растрепала Джейкобу волосы.

— Ты ее задушишь! — Габриэль с трудом отцепил от нее паренька и оттащил их к свободному столу. — Я что барону скажу?

— Так и скажешь! — выпалил Джейкоб. — Элизе место здесь, а не в замке.

— Это еще почему? — спросила она, подперев голову рукой.

— Я еще не придумал, почему. Да хоть потому, что барон — старая засушенная изюмина и помрет скоро, и что ты потом будешь делать?

— Он еще тебя переживет, — буркнул Габриэль. — Ты давай, кричи погромче, как раз клетки освободились.

Джейкобу было всего четырнадцать, и он всю жизнь провел в гостинице, слушая разных людей с разными мнениями, и Элиза как никто другой знала, как быстро он умел занимать то одну, то другую сторону. Сегодня он ругал барона и вопил вместе с остальными дурацкие частушки, а завтра, стоит кому-то начать ругать Альтштадт, говорил, как при Александре эти земли преобразились. Сам он этого, конечно, не видел, но слышал ото всех, что Наполеон не оставил здесь ничего, а как барон вернулся с войны — все появилось. На самом же деле его не волновали ни войны, ни то, кто управляет городом. Если Джейкоб видел возможность поспорить, он ею пользовался, вот и все.

Габриэль принес три стакана и бутылку вина. Пусть они сели и достаточно далеко, Элиза все равно чувствовала на себе заинтересованные взгляды, от которых становилось неуютно. Казалось, что со времени, когда она могла плясать весь вечер напролет и не бояться никого, кроме отца, прошла целая вечность, и она стала совсем другим человеком. С того самого момента, как барон предложил ей выбраться в город, она представляла, как будет весело болтать с Габриэлем и Джейкобом, может быть, выпьет совсем немного, но на самом деле же она сидела как на иголках, беспокойно оглядываясь по сторонам и почти не слушая, что говорят ее друзья.

— А вдруг он какой-нибудь шпион? — донесся до нее обрывок фразы, заставивший прислушаться к болтовне. — А ты ему такие вещи рассказываешь!

— Никакие это не вещи, — ответил Габриэль. — А если и шпион, какая ему разница? Что он, будет докладывать, сколько у нас в городе коров, а сколько свиней?

— О чем вы?

— В город недавно приехал какой-то ученый, — объяснил Джейкоб. — Говорит, что историк и изучает наш край. Снял комнату на месяц, а теперь ходит и расспрашивает у местных всякую ерунду: про барона, про местные страшилки, про тебя…

— Про меня?

— Ну, он услышал эту сказку, будто бы ты в лесу ходишь мёртвая, — хихикнул он. — Мы ему объяснили, что ерунда это все, а то он собирался к твоему папаше идти.

— Сходил бы, — Элиза пожала плечами. — Узнал бы много интересного.

— Ты из-за этого переживаешь? — спросил Габриэль сочувственно. — Все ведь уже прошло. Фриц с дружками посидел недельку за решеткой, так и успокоился.

— Дело не в этом.

Элиза мрачно взглянула на нетронутый стакан и залпом выпила. Вино оказалось маслянистым и неприятно горчило, не идя в сравнение с тем, что она пила после своего первого рабочего дня, хотя раньше оно казалось Элизе неплохим. Она надеялась, что хотя бы вино отгонит странное чувство, поселившееся в груди, будто бы все вокруг живы, а она нет. Как будто между ней и Габриэлем и Джейкобом, и остальными посетителями «Мельницы», которые смеялись, ругались и опрокидывали кружки с дешевым пойлом, выросла стена, которую она не могла преодолеть, как бы ни хотела. Элизе тоже хотелось разговаривать о чепухе, веселиться и может даже творить глупости, но она не могла — и не понимала, почему. Как будто бы за неделю, проведенную в замке, она стала здесь чужой.