Für Elise (СИ)

За ужином тоже не было никаких происшествий. Клаас, видимо, порядком уставший за день, говорил намного меньше, хотя после все равно поблагодарил Элизу. Ее подмывало спросить, о чем они разговаривали в саду, хотя она прекрасно знала, что вряд ли ей расскажут что-нибудь действительно важное. Барон тоже выглядел на удивление спокойным, хотя еще утром ей казалось, что он вот-вот пристрелит незваного гостя или сделает что похуже, но, видимо, прогулка по саду успокоила его. Она убедилась, что Клаас добрался до своей комнаты, не заблудившись, зажгла в замке свечи и факелы, проверила окна и двери: в общем, сделала все, что от нее требовалось.

Элиза думала, что и остаток вечера проведет в одиночестве, когда вдруг уже ближе к полуночи в ее комнату постучались. Она не спала, и стук в дверь заставил ее запаниковать, как в детстве: сунув книгу под подушку и загасив свечу, она подошла к двери и осторожно приоткрыла. Перед ней стоял Александр, державший в руках охапку нот.

— Вы еще не спите, Элиза? — спросил он, сразу раскусив ее притворство.

— Нет, господин. Вы… хотели что-то?

— Да. Может быть, вы составите мне компанию?

— Конечно, — она с облегчением улыбнулась. — Но разве…

— Мы достаточно далеко от гостиной, — ответил Александр. — Так что это останется только между нами.

Она завернулась в шаль и пришла в уже знакомую комнату в конце коридора, где уже были зажжены свечи и стояли две чашки и чайник. Александр, помня о предыдущем опыте, больше не позволял ей напиваться — Элиза, впрочем, не имела ничего против. Ей и самой не особо нравилось чувствовать себя пьяной, когда она не могла контролировать ни себя, ни то, что происходило вокруг. Да и на трезвую голову она могла по-настоящему насладиться музыкой, а не пропустить ее мимо, заснув, как в первый день. Пусть то, что играл Александр, казалось ей слишком отчужденным и немым, она не могла не отметить, что сами мелодии звучали приятно на слух. Но все равно, наблюдая за ним, Элизе казалось, что она упускает слишком многое: барон как будто бы проживал каждую пьесу, пока она могла только сидеть и слушать.

— Господин барон, — начала она неуверенно, когда Александр сел за инструмент, — можно спросить у вас?

— Да?

— Для чего вы играете? То есть… Я хочу сказать, для чего, если никто этого не слышал?

Вопрос рассмешил Александра, но Элизе действительно хотелось знать ответ. То, что она услышала в первый день, было случайностью, значит, барон привык проводить вечера вот так. Но в замке не было никого, кто мог бы составить ему компанию и послушать его игру, и он мог вообще не смотреть на ноты, а просто стучать по клавишам, но он ведь все равно много лет собирал эти партитуры и разучивал.

— Для себя, конечно же. Музыка — тоже один из способов выразить чувства, которые того требуют, неважно, слушаешь ты или играешь, — ответил он. — Естественно, после того, как сюда заявился ваш отец, я делал это для того, чтобы подбодрить вас. Сейчас — и для того, и для другого.

— Что вы имеете в виду?

— Я понимаю ваше беспокойство, Элиза, и не могу сказать, что не взволнован сам. Сегодня был тяжелый день, и хотелось бы закончить его на хорошей ноте.

Элиза прыснула от смеха. Злость, которую она испытала утром, казалась совсем мелкой и незначительной, и теперь, после слов барона, она почувствовала лёгкий укол вины за свои мысли. Тот факт, что Александр делал что-то для нее, по-прежнему удивлял ее и заставлял по-глупому улыбаться. Здесь, в замке, именно в этой небольшой комнате, Элиза чувствовала себя по-настоящему дома, и эта мысль наполняла ее сердце теплотой и одновременно с этим — грустью по своему «настоящему» дому, где такого она не испытывала никогда.

— Я все равно не до конца понимаю, как можно… чувствовать что-то, когда просто слушаешь музыку. То есть, — она развела руками. — Мне нравится, как она звучит, и вообще то, что я нахожусь вот здесь, с вами, тоже…

— Может быть, через много лет вы услышите ту же самую мелодию, — сказал Александр, почти бездумно нажимая на клавиши и играя случайные аккорды, — и вспомните сегодняшнюю ночь.

— Получается, все, что вы играете, связано с какими-то воспоминаниями?

— Почти. Я знаю, например, что эта вещь понравилась бы…

Не договорив, он отвернулся и молча начал играть. Элиза решила не спрашивать, кому именно это должно было понравиться — в момент, когда Александр заиграл, ей все стало понятно, хоть она и не могла при всем желании выразить свою мысль словами. Музыка, звучавшая легкой и почти что воздушной, на самом отдавала невероятной тоской, длившейся многие, многие годы. Элиза могла находиться слушать, находиться рядом — но никак не разделить ее. Ей действительно нужно было прожить еще много лет, чтобы понять все в полной мере.