Für Elise (СИ)

— Он о чем-то с вами говорил?

— Да, — ответила она честно. — Про… Про картины, они ему очень понравились, и про какого-то Агриппу. Он прочитал о нем в книге на витрине.

Александр выронил из рук корзину, и цветы рассыпались по дорожке ярко-красными каплями. Спохватившись, Элиза опустилась на колени и принялась собирать их. Один из цветов, где был плохо обрезан стебель, сильно уколол ей палец. Поморщившись, Элиза протянула корзину барону, но Александр как будто бы находился в другом месте: смотря сквозь нее, он выглядел так, будто ему напомнили о ночном кошмаре, который он всеми силами пытался забыть. Его лицо сделалось бледным и застыло, как каменная маска.

— Господин барон, — позвала Элиза робко, и, не услышав ответа, повторила смелее. — Господин барон!

Александр медленно перевел на нее взгляд, от которого ей захотелось провалиться под землю, хотя Элиза знала, что ни в чем не была виновата. Впервые за долгое время она испытала настоящий страх, которого не испытывала с самой встречи с отцом, но отца она привыкла бояться, а Александра — нет.

— Возвращайтесь в замок, — тяжело произнес он. — Будьте рядом с ученым.

— Как прикажете. Я только…

— Возвращайтесь в замок и не спускайте с него глаз! — рявкнул барон. Элиза вздрогнула от неожиданности и отпрянула. — Это приказ, вы поняли меня?!

— Поняла, — ответила она тусклым голосом.

Оставив Александра посреди пустого сада, Элиза, держа спину прямо, быстрым шагом отправилась обратно к воротам замка, на ходу вытирая непрошенные слезы. Она сделала все так, как приказал барон: показала Клаасу архивы, спрятав от него механизм, предназначение которого она до сих пор не понимала, просидела несколько часов, просто слушая, как в соседней комнате скрипит старый стул и шелестят страницы, и при этом всем — не забывала о своих основных обязанностях, потому что если бы она не отходила от Клааса ни на секунду, он бы заподозрил, что что-то не так, и Александр должен был понимать это самостоятельно, а не…

Перед входом Элиза остановилась, пригладила растрепавшиеся волосы и насухо вытерла наверняка покрасневшие глаза. Уколотый палец пульсировал слабой, но раздражающей болью. Проходя мимо выставленных в коридоре, ведущем в холл, доспехов, она с трудом подавила желание ударить по ухмыляющимся опущенными забралами шлемам. Может быть, Александр действительно что-то скрывал. Может быть, был прав тот неизвестный ученый, давным-давно описавший легенду о бессмертном хозяине Бренненбурга, и Элиза действительно служила не одинокому старику, а бессмертному чудовищу, она была готова простить ему даже судьбу несчастного незнакомого ей Агриппы, лишь бы не повторилось все то, от чего Элиза бежала из родного дома.

Сидя, согнувшись в три погибели, на табуретке на кухне и резкими движениями срезая с картошки кожуру, она снова и снова прокручивала в голове события сегодняшнего утра и понимала, что злилась не только на барона, но и на себя: за детское, незрелое чувство обиды, которое, захлестнув ее с головой, заставляло думать о вещах, которые она не имела права произносить даже в мыслях. Александр был по-настоящему добр к ней все это время, и она не должна была на него злиться. Возможно, она действительно была виновата: не правильно поняла, сказала не то, сделала все не так, как он предполагал. В любом случае, неправа должна быть только она.

Элиза так убеждала себя до самого обеда, но как только барон, холодный и мрачный, зашел в столовую, даже не взглянув на нее, что-то внутри заклокотало с новой силой. До крови прикусив щеку изнутри, она пообещала, что ни слова ему не скажет первой, все равно она всегда молчала, прислуживая за столом. Клаас, пришедший сразу после барона, даже не заметил, что что-то не так: за чаем он рассказывал о том, как продвигалась его работа, и Элиза отметила, что на этот раз Александр даже не изменился в лице, когда ученый упомянул Агриппу.

— Простите мне мою дерзость, ваша светлость, — Клаас неловко, заискивающе улыбнулся. — Я хотел бы задать вам вопрос.

— Да?

— Возможно, мы с фройляйн Циммерман плохо искали, — сказал он с еле заметной усмешкой. — Но я нигде не нашел семейной летописи вашего рода. Понимаю, конечно, что такими вещами не делятся с проходимцами вроде меня, но информация о предыдущих хозяевах Бренненбурга была бы поистине бесценной для моего исследования.

— К сожалению, Бренненбург носит свое имя непросто так, — с неподдельной тоской в голосе ответил Александр. — Замок много раз горел, и в последнем пожаре сильно пострадали старые архивы. Мне стоило огромного труда восстановить сами помещения, но многие записи были безвозвратно утеряны.

— Это большое горе, — вздохнул Клаас, отпивая вино из бокала. — Пожары здесь действительно происходят довольно часто.

— Я бы так не сказал, — возразил барон только для того, чтобы возразить.

— Вам виднее, конечно. Хотя перед тем, как ехать сюда, я читал некоторые источники… Фройляйн Циммерман, — он обернулся, — это ведь вашей семье теперь принадлежит ферма, поджог которой расследовал Вильгельм фон Герих?