Für Elise (СИ)

Следуя приказу Александра, она снова погрузилась в свою ежедневную рутину, стараясь больше не возвращаться к тому, что было утром. Все ее мысли теперь были заняты предстоящей поездкой барона в Кёнигсберг: как Элиза ни старалась, она представить не могла, о чем могут говорить между собой члены Ордена. Вряд ли Александр заявится к ним и с порога обвинит в том, что они подослали к нему шпиона, и она даже не могла представить, что такого у него было кроме прежних заслуг, что дворяне должны к нему прислушаться. Единственным объяснением Элиза видела только то, что Александр действительно был колдуном, как о нем говорили в городе, и он или своим колдовством очаровал весь Орден, или давал им что-то, что обычным людям было неведомо.

Услышав в коридоре громкий шум, Элиза выглянула из-за угла и увидела, как лифт с Александром внутри, издавая страшный скрип и грохот, медленно двинулся вниз, сползая по толстому металлическому тросу. Сама мысль о том, чтобы зайти в металлическую клетку, а потом еще и стоять спокойно, пока она спускается на неизвестно какую глубину, вызывала в ней неподдельный ужас. Даже подземелья замка, наверняка темные и душные, еще хуже, чем дорога к архивам, пугали не так сильно. Элизу забавляли огромные каменные львы, охранявшие лифт, но в отсутствие барона она зареклась подходить даже к ним.

Следующий день, как и вся неделя, прошел тихо и спокойно, и Элиза поняла, как быстро она отвыкла от этого ощущения. Клаас как будто бы взболтал стакан с мутной водой, и сейчас осадок наконец-то обратно опускался на дно. Об историке она старалась больше не вспоминать: мысли о нем вызывали не то обиду, не то грусть, пусть перед сном она и помолилась о том, чтобы он и его невеста были здоровы. Элиза всеми силами не давала прорасти зерну сомнения, которое Клаас заронил ей в голову, но и отрицать, что смотреть на замок она стала под другим углом, было глупо. Только в одном Элиза была уверена: в отличие от историка, который хотел найти доказательства вины барона в чем бы то ни было, она всего лишь хотела опровергнуть его догадки — пусть и только для самой себя.

Время до предстоящий поездки пролетело незаметно, и пасмурным утром Элиза уже помогала грузить вещи в карету. Ее вывело из себя то, что извозчик, рослый человек с надетым на голову капюшоном, даже не сдвинулся с места, глядя исподлобья, как всю работу делает пожилой барон, только-только пришедший в себя, и она, восемнадцатилетняя девчонка. На ее возмущения он ничего не ответил, только раздраженно дернул головой. Элиза успела заметить, что лицо под капюшоном у него было испещрено шрамами. Не удивительно, что в городе она его ни разу не видела, хоть Александр и сказал, что он живет на самой окраине: с такой физиономией она тоже постаралась бы не показываться на людях.

— Если хотите, чтобы я что-то привез, сейчас самое время об этом сказать, — бросил Александр между делом, не глядя на нее. Элиза крепко задумалась.

— Мне… Мне ничего не нужно, господин, только… — Она смутилась и опустила глаза, не решаясь всерьез просить о такой мелочи. — Если можно… Вы как-то говорили, что есть рахат-лукум с розами, и если…

— Я постараюсь найти. Он должен вам понравиться, — кивнул барон. — До свидания, Элиза. Берегите себя.

— Счастливого пути, господин, — она улыбнулась, хоть улыбка и вышла грустной. — Вы… Вы тоже берегите себя.

Извозчик тронул поводья, и карета с орлом, помещенным в щит с закрученными в петли углами, плавно тронулась. Элиза долго смотрела ей вслед, и только когда повозка окончательно скрылась среди деревьев, заперла ворота. Замок, бросавший тень на внутренний дворик, еще никогда не казался ей таким пустым и огромным. Пусть их было всего двое, с отъездом Александра пропало ощущение того, что здесь вообще кто-то живет: обычно она постоянно слышала вдалеке стук трости, игру на пианино или шум из кабинета, но сейчас, в оглушающей тишине, Элизе было неуютно.

Не зная, чем себя занять, она обошла все комнаты и задержалась в гостевой, где больше ничего не напоминало о Клаасе, кроме нескольких валявшихся под столом комков бумаги. Развернув их, она с трудом различила в замысловатом почерке слова про барона и Агриппу, и тут же со злостью швырнула их в камин. Может быть, этот самый Агриппа был действительно хорошим человеком и когда-то дружил с предком Александра, сейчас его имя вызывало в ней только бешенство — слишком много проблем оно ей принесло.

— Ну хоть к тебе Клаас не приставал, — сказала она Гертруде после того, как ушла из гостиной, хлопнув дверью. — Только в тебе я ни капли не сомневаюсь.