Für Elise (СИ)

Как раньше — хотя бы как неделю назад, когда они еще собирались в столовой, и Элизе не приходилось разносить ужин по разным комнатам. Она скучала по вечерам, проведенным в комнате с фортепиано, которая теперь пустовала с того самого дня, когда приехал Даниэль. В свободные часы Элиза уходила туда, как будто во всем замке эта комната была ее безопасной гаванью. Здесь не было слышно зловещего грохота лифта, заставлявшего содрогаться вековые стены, и она могла позволить себе побыть в тишине. С книг об истории и искусстве, которые ей поначалу советовал Александр, Элиза плавно перешла на научные трактаты, пусть они и читались намного тяжелее из-за сложного и запутанного языка. Помня и о словах Клааса, она нашла в одной из секций даже книгу по магии, с удивлением обнаружив, что она была посвящена «верному другу и учителю Генриху Корнелию Агриппе».

Читать о таких вещах Элизе было одновременно страшно и интересно. Магия, которая ассоциировалась у нее с пожилой ведьмой, жившей на окраине Альтштадта, к которой ходили в основном жены, недовольные своими мужьями, оказалась куда глубже, словно нить, опутывающая собой все мироздание. Читая о вещах, которые ей, деревенской девочке, никогда не понять, она представляла, как предки барона, или даже он сам, много лет собирали книги о колдовстве, а после повторяли описанные в них жуткие ритуалы. Кто знал, может, и сейчас в подвалах замка Александр и Даниэль занимались тем же самым.

Когда пробило шесть часов вечера, Элиза отнесла поднос с ужином в коридорчик перед баронским кабинетом, а после, собравшись наконец с силами, понесла такой же поднос в гостиную. Она надеялась застать Даниэля спящим или не застать вовсе, но, к сожалению, англичанин был у себя и сидел за столом и, сгорбившись, записывал что-то в дневник. Услышав за спиной шаги, он резко выпрямился, но увидев, что это была всего лишь Элиза, облегченно выдохнул, поднялся и забрал у нее поднос. Она понадеялась, что при этом он не заметил, как сильно у нее дрожали руки.

— Спасибо. Вы очень добры, — сказал Даниэль, улыбнувшись, но улыбка вышла неискренней. — Знаете, я хотел с вами поговорить.

— Да? — она собиралась поскорее уйти, но остановилась. Не сдержавшись, она бросила быстрый взгляд на раскрытый дневник, но разглядела только написанный крупными буквами заголовок вверху страницы: «Ритуал».

— Я хотел извиниться за свое поведение, — заметив ее взгляд, он отодвинул дневник в сторону и закрыл. — Я вел себя непозволительно грубо. Пожалуйста, простите меня, Элиза.

— Хорошо, — ответила она. — Я вас прощаю.

— Понимаете, барон ведь ничего не сказал мне о настроениях в городе, — продолжил оправдываться Даниэль. — Я ведь хотел как лучше…

— Раз его светлость не посчитал нужным вам рассказывать, значит, так надо, — Элиза пожала плечами.

— Конечно, конечно. Я не сомневаюсь в его решениях, как и вы.

— В любом случае, я все решила. Вам больше не о чем беспокоиться, — «кроме недовольной толпы горожан, которые вот-вот решат прийти по ваши с Александром души, если вы так и продолжите», мрачно подумала Элиза, но вслух ничего не сказала.

— Как скажете. Еще раз простите меня. Я обязательно придумаю способ, как загладить свою вину.

— Не стоит.

Присев в поклоне, она улыбнулась так же неискренне и вышла из комнаты. Вернувшись в зал, Элиза наконец вздохнула полной грудью. Разговаривать с Даниэлем было тяжело — ей казалось, что от одного неверного слова он взорвется и набросится на нее, как на Джейкоба. Что-то в нем, будь то неискренние слова, нервные жесты, выдававшие не то волнение, не то злость, или бегающий стеклянный взгляд, создавали жуткое ощущение, будто она говорила не с живым человеком, а с пустой оболочкой, под которой пряталось нечто во много раз хуже.

Она провела остаток вечера за чтением, пытаясь отвлечься и не думать ни о Даниэле, ни об альтштадцах, но получалось плохо. Она ловила себя на том, что по пять минут смотрела невидящим взглядом на каждую страницу, прокручивая в голове все, что произошло за последние дни. Последний серьезный бунт, когда люди были всерьез недовольны бароном Бренненбургским, случился еще до рождения Элизы, но она слышала из рассказов, что тогда Александру пришлось вызывать подкрепление из столицы, ведь гарнизона в замке он не держал. Тогда, двадцать лет назад, все удалось решить малой кровью — несколько особо буйных посадили в темницу, а налоги, из-за которых все и началось, понизили обратно. Но сейчас все было намного, намного сложнее.