Фургончик с мороженым доставляет мечту

Комната была крошечной. Она точно съежилась, как и весь город, войной разорванный на клочки. Даниэль вернулся мыслями в прошлое, на ту самую полку в магазине, где ощущал себя в безопасности, скрытый от целого мира. Жаль только здесь, в отличие от «Книжной лавки Роджерса», не водилось варенья. Вода в кувшине у кровати успела нагреться за день, но еще освежала. Напившись и распахнув окно, Даниэль улегся на заправленную постель. Силы покинули его. Разум будил тревожные образы. Даниэль коснулся нагрудного кармана: он был пуст, но перед глазами еще мелькали злополучные строчки. Даже избавившись от письма, Даниэль не сумел избавиться от червоточины в сердце. Может, время еще не пришло, а может, было упущено. В коридоре натужно тикали большие механические часы, похожие на те, что отец заводил каждый раз, возвращаясь с работы. «Время летит, а нам за ним не поспеть, сынок». Время. Время…

Веки сомкнулись под тяжестью сна, где время было живым и смотрело на Даниэля желтыми кошачьими глазами.

Его разбудил шум, доносящийся из коридора. «Неужели опять призраки?» – пронеслось в замутненном сознании. Даниэль прислушался: скрежет когтей и женский голос. Голос Сольвейг.

– Дракула, прекрати! – умоляла она. – Идем! Это не наш номер!

Даниэль нехотя поднялся с постели – так скоро уснув, он даже не снял туфли – и поплелся выяснять обстоятельства дела.

Сольвейг, как и ожидалось, пыталась оттащить кота от двери номера напротив. Кот сопротивлялся. От его вальяжности не осталось и следа. Дремавший в нем дракон вырвался на волю: шерсть на загривке стояла дыбом, хвост молотил так, что того и гляди оторвется. Кот шипел на Сольвейг и скалился, упорно стремясь проникнуть туда, где ему быть не полагалось.

– Что учудил этот шерстяной мешок? – усмехнувшись, спросил Даниэль.

Оба, Сольвейг и кот, обернулись на голос с совершенно одинаковым выражением презрения.

– Вовсе он не шерстяной мешок! – возмутилась Сольвейг.

– Хы-ы-ы! – подтвердил кот.

Даниэль прислонился к стене, скрестив руки на груди.

– Значит, моя помощь не требуется? – он демонстративно зевнул. – Тогда я, пожалуй, продолжу смотреть сны.

– Нет, постойте! – поколебавшись секунду, взмолилась Сольвейг. – Я вышла в уборную и, наверное, забыла закрыть дверь. Он выскочил за мной и теперь не желает возвращаться в номер!

Даниэль осторожно приблизился к коту, намереваясь схватить его. Кот разгадал его план, обернулся и оскалил зубы, всем своим видом показывая, что готов вцепиться в ногу, руку или даже лицо, если Даниэль рискнет сделать еще хоть один шаг. Он поднял ладони, отступая, но в следующий миг уже очутился сзади, подальше от кусачей морды, и ловким движением перехватил кота под брюхо. Тот вовсе не собирался сдаваться без боя. Кот извернулся ужом и все-таки оцарапал щеку своего обидчика, оставив на ней три длинные красные полосы.

За дверью раздались шаги. Постоялец, разбуженный возней, появился на пороге в полосатом халате, тапочках и… перчатках. Его заспанное лицо выражало крайнюю степень недовольства. Взгляд метнулся к коту, вмиг притихшему в руках Даниэля, потом скользнул по нему самому.

– Уберите ваше животное! От него же повсюду шерсть! – постоялец замахал руками, отступая назад, в темноту комнаты. – Кто вообще разрешил вам притащить сюда кота?!

– Калеб?.. – выдохнула Сольвейг. Она словно поперхнулась. Ее глаза округлились, а брови поползли вверх.

Постоялец заметил ее лишь теперь. Он вытаращился, икнул и потянул на себя дверь, запираясь изнутри.

– Галлюцинация. Так и знал, – донеслось из номера.

Кот, вновь вернув себе полную невозмутимость, спрыгнул на пол и как ни в чем не бывало посеменил в комнату Сольвейг.

– Вы знакомы? – удивился Даниэль.

Вместо ответа она принялась барабанить в дверь.

– Калеб! Открой! Прошу тебя!

– Уйди, назойливый мираж! Или я буду звать на помощь!

– Калеб!

– Проклятое видение!

– Кто он? – Даниэль коснулся кровоточащих царапин на щеке и сморщился от боли. Кожа саднила и горела огнем.

Сольвейг бессильно опустила руки.

– Раны нужно обработать. Зайдите ко мне, я схожу за аптечкой. И заодно разузнаю кое-что…

Вздохнув, – ему совсем не хотелось оставаться наедине с котом, – Даниэль покорился. Неизвестно, как глубоко вонзились когти, впрочем, где они побывали до этого, тоже. Он усмехнулся собственным мыслям: пройдя войну, было бы чертовски нелепо умереть от кошачьей царапины.

Кот мирно спал, свернувшись клубочком на подушке, и даже ухом не повел, когда Даниэль уселся на край кровати.

– Сгусток тьмы… – прошептал он, глядя на кота. Черная шерсть словно образовала дыру в пространстве, и лишь торчащий вверх розовый нос намекал на принадлежность тьмы к семейству кошачьих. – Ты что-то знал, не так ли?

Разорванное ухо чуть дрогнуло.

– Что же ты такое?.. – вопрос упал в мягкую тишину. Снаружи по-прежнему тикали часы. Даниэль потряс головой, вспоминая тревожный сон и желтые глаза, так похожие на те, что сейчас скрывались за сомкнутыми веками. Повинуясь порыву, он протянул пальцы и погладил шелковистый бок. Ответом ему стало мурлыкание.