Фургончик с мороженым доставляет мечту

Внутри домик показался просторнее, чем снаружи. Обстановка была весьма скудной: крепкий дубовый стол, пара кресел, добротно сложенная каменная печь и сваленные в углу старые сапоги, наверняка когда-то принадлежавшие крупному мужчине. На подошвах еще виднелась засохшая грязь, кожа по бокам давно протерлась. Затхлый воздух хранил запах копченого мяса, пороха и пыли. Сольвейг устроилась в одном из кресел и принялась раскладывать карты. Даниэль делал вид, что его ужасно интересует устройство печи. Он угрюмо сдвигал брови, едва заметно шевелил губами, его беспокойные руки то и дело ныряли в карманы брюк. Первый далекий раскат грома заставил Сольвейг вздрогнуть.

– Если хотите, можем осмотреть замок, фру, – Даниэль бросил на нее взгляд, полный искреннего беспокойства. – Когда закончится гроза.

Сольвейг помотала головой, вспомнив предостережение Дэи, и перевернула карту на столе. Дама пик – недобрый знак. Еще один раскат грома, уже ближе, прокатился холодной волной по спине. Даниэль замер, точно дикая кошка, готовая к прыжку, – все его мышцы напряглись, проступая под тонкой тканью рубахи, словно он собирался сразиться с грозой, лишь бы она не пугала Сольвейг.

– Я… – Даниэль сделал глубокий вдох. – Знаете, эта ночь была прекрасна. Она много значит для меня.

– Для меня тоже.

– Я хотел сказать вам…

Его прервал глухой стук. Это был не дождь – кто-то или что-то ходило снаружи. Солома, которой была выстлана крыша, заглушала шаги, но в этой пронзительной тишине они отдавались эхом. Тучи окончательно поглотили свет – сумрак посреди белого дня наступал тенями. Где-то пронзительно закричали вороны. Сольвейг выглянула в окно: птицы улетали прочь от замка. К шагам на крыше добавился скрежет.

– Я посмотрю, кто там, – Даниэль направился к выходу.

– Нет, постойте! – Сольвейг подскочила и потянула его за рукав. – Вдруг это дикое животное? Или…

– Или?

– Или что-то пострашнее.

– Вампиры?

– Не забывайте, мы здесь одни. Нам неоткуда ждать помощи. Лучше заприте дверь.

Даниэль поколебался, но все же послушал ее. Он щелкнул засовом, и в ту же секунду на домик обрушился ливень. Он яростно молотил по стеклам, скрыв мир за серой, плотной завесой, которую прорезали лишь вспышки молний. Сольвейг вернулась в кресло и подтянула колени к груди. Сердце колотилось так, что закладывало уши. Даниэль вмиг оказался подле нее. Он протянул руку, и, лишь сжав ее, Сольвейг ощутила себя в безопасности. В конце концов, за каменными стенами им ничто не угрожало, а когда гроза уйдет дальше и небо снова озарится солнечным светом, может быть исчезнет и нечто, что бродит снаружи. Стоило Сольвейг подумать об этом, как снова раздался скрежет. Чьи-то когти царапали дверь.

Звук становился настойчивее, а после к нему прибавилось грозное шипение. Сольвейг вся обратилась в слух. На мгновение ей показалось, что под полом скребутся крысы, а в окно стучат клювами черные вороны. Когда снова грянул гром – совсем близко, над самой крышей – сердце подскочило к горлу. Снаружи послышалось жалобное мяуканье.

– Это что, кошка? Откуда здесь кошка?

– Мы должны впустить ее! – Сольвейг бросилась отпирать засов.

– Подождите! – Даниэль хотел остановить ее, но Сольвейг уже распахнула дверь.

На пороге действительно сидела кошка. Самая обычная домашняя кошка. Напуганная грозой, грязная и до последней шерстинки промокшая. Большие желтые глаза горели, выделяясь на фоне промозглой серости пейзажа и собственной черной, без единого пятнышка, шерсти, которая прилипла к голове и бокам. Одно ухо было порвано, да и сама кошка явно знавала лучшие времена. Благодарно мяукнув, она поспешила забежать внутрь.

Кошка внимательно, почти по-человечьи, оглядела своих спасителей. Видимо, решив, что им можно доверять, она уселась прямо в центре комнаты и принялась умываться. Под кошкой тут же образовалась лужица, а домик наполнился запахом хвои и влажной земли. Несмотря на потрепанный вид, кошка казалась вполне упитанной и довольной собой.

– Наверное, сбежала из деревни, – предположил Даниэль, разглядывая нежданную гостью.

– Или ловила мышей в замке, а потом стала не нужна.

Кошка продолжала вылизываться, сохраняя внешнее спокойствие, но Сольвейг заметила, как ее тельце дрожит от холода.

– Она замерзла, я принесу из фургона полотенце и немного молока.

– Позвольте мне, фру. Вы вечность провозитесь с ключами и промокнете насквозь, – не слушая возражений, Даниэль отправился за едой и «одежкой» для кошки.

Ненадолго оставшись вдвоем, Сольвейг и кошка уставились друг на друга. Каждая старалась не моргать, точно они играли в гляделки.

– Мяу? – спросила кошка.

– Ты живешь здесь?

– Мяу.

– Тебе не бывает одиноко?

– Мяу!

– Интересно, как тебя зовут? Или звали в одной из прошлых жизней?

Кошка проигнорировала вопрос и снова принялась протирать лапкой усатую морду.

– Ночка? – Сольвейг вспоминала подходящие имена.

Кошка молчала.

– Чернушка?

Кончик хвоста раздраженно дернулся.

– Зорька?