Фурии Кальдерона

В кругу камней стояло еще с сотню маратов – одни с перьями овцерезов в волосах, другие ссутулившись, что выдавало их принадлежность к клану Волка. Мужчины и женщины ели, пили из ярко раскрашенных бурдюков или спаривались с животным бесстыдством в этом душном, дурманящем дыму. В полумраке виднелись высокие, безмолвные силуэты овцерезов и припавшие к земле фигуры волков.

У одного из камней разместился Ацурак. Синяки его уже исчезли, порезы были перевязаны полосками шкуры с подложкой из целебных трав. Кинжал Аквитейна висел на поясе в ножнах из сыромятной кожи – так, чтобы его было хорошо видно. По обе стороны от Ацурака примостились две женщины с густыми бровями и хорошо заметными клыками – молодые, обнаженные, гибкие.

Рты у всех троих были перепачканы свежей алой кровью. А рядом с ними стояла, дрожа, привязанная к камню молодая алеранская женщина, на теле которой еще виднелись обрывки обычной сельской одежды.

Олдрик брезгливо скривил рот.

– Дикари, – пробормотал он.

– Да, – согласился Фиделиас. – Они нам потому и нужны, что дикари.

Мечник негромко зарычал:

– Они выступили слишком рано. С этой стороны долины нет ни одного алеранского поселения.

– Это очевидно. – Фиделиас сделал шаг вперед и повысил голос. – Ацурак из клана Овцереза. Насколько я понимаю, наша атака должна была состояться спустя два утра, считая с сегодняшнего. Или я ошибался?

Ацурак поднял взгляд на Фиделиаса. Женщина постарше, судя по виду из клана Волка, встала со своего места у подножия забрызганного кровью камня и подошла к нему, кося янтарными глазами на Фиделиаса. Не глядя на женщину, Ацурак поднял руку, чтобы коснуться ее.

– Мы празднуем нашу победу, алеранец. – Он улыбнулся, и зубы его тоже оказались окрашены алым. – Ты желаешь разделить ее с нами?

– Ты празднуешь победу, которой еще не одержал.

Ацурак равнодушно отмахнулся:

– Позже для многих моих воинов не будет возможности отпраздновать ее.

– Значит, ты нарушил наше соглашение? – спросил Фиделиас. – Нанес удар до срока?

Марат нахмурил тяжелые брови:

– Передовой дозор ударил первым – таков наш обычай. Нам, алеранец, ведомы многие входы и выходы из долины. Армия там не пройдет, а дозор – легко. – Он махнул рукой в сторону связанной девушки. – Ее люди хорошо бились с нами. Хорошо умирали. Теперь мы напитаемся их силой.

– Вы пожираете их заживо? – спросил Олдрик.

– Чистыми, – поправил его Ацурак. – Не тронутыми ни огнем, ни водой, ни клинком. Такими, какими предстают они перед Единственным.

При этих его словах двое воинов-овцерезов встали и подошли к пленнице. С небрежной, почти равнодушной уверенностью они отвязали ее, сорвали с нее остатки одежды и снова привязали спиной к камню, животом к звездам, с раскинутыми руками и ногами.

Ацурак покосился на пленницу и раздвинул окровавленные губы:

– Так мы берем больше силы. Я и не ожидал, что ты поймешь это, алеранец.

Девушка затравленно озиралась по сторонам. Глаза ее покраснели от слез, тело дрожало от холода, губы посинели.

– Пожалуйста, – взмолилась она, увидев Фиделиаса. – Прошу вас, господин. Помогите, пожалуйста!

Фиделиас встретился с ней взглядом и медленно двинулся к камню, к которому она была привязана.

– Обстоятельства изменились. Нам придется поменять планы, чтобы не отстать от событий.

Ацурак, хмурясь все сильнее, следил за ним взглядом.

– Как поменять, алеранец?

– Господин, – прошептала девушка, глядя на него снизу вверх, с выражением отчаяния на лице, уродливом от слез и ужаса. – Господин, пожалуйста.

– Ш-ш-ш, – произнес Фиделиас. Он положил руку ей на волосы, и она замолчала, сдавленно всхлипывая. – Нам нужно ускорить выступление. Войска в гарнизоне могут подготовиться к нашей атаке.

– Пусть готовятся, – лениво бросил Ацурак, прижимаясь к одной из женщин. – Мы и так вырвем зубами их слабые животы.

– Ты ошибаешься, – возразил Фиделиас достаточно громко, чтобы его слышали все собравшиеся у пруда мараты. – Ты ошибаешься, Ацурак. Мы должны атаковать одновременно. На рассвете.

На вершине холма воцарилась такая тишина, словно мараты боялись даже вздохнуть.

Все переводили взгляды с Фиделиаса на Ацурака и обратно.

– Ты сказал, что я ошибаюсь, – медленно произнес Ацурак.

– У твоего народа младшие слушают старших – так, вождь клана Овцереза?

– Так.

– Значит, ты, молодой вождь, послушаешь меня. Я был здесь, когда алеранцы в последний раз бились с твоим народом. И не было тогда никакой славы. Никакой доблести. Даже битвы толком никакой не было. Скалы опрокидывались на ваших людей, а трава опутывала им ноги. Огонь бежал по земле, огонь захлестнул их и уничтожил всех. Не было ни схватки, ни поединка, ни Испытания крови. Они умерли, как безмозглые животные в капкане, ибо стали слишком самоуверенными. – Он скривил губы в усмешке. – Они нажрались до отвращения.

– Ты оскорбляешь память отважных воинов…

– Которые умерли потому, что не использовали всех своих преимуществ, – рявкнул Фиделиас. – Веди своих людей на смерть, Ацурак, если таково твое желание, но я не буду в этом участвовать. Я не желаю тратить жизни моих воинов в попытке одолеть рыцарей готового к нападению гарнизона.