Футбольный мяч на цветочной клумбе

– Напрасно вы отрицаете такую возможность! Любви все возрасты покорны. Эми устала быть серой мышкой – это понятно; она берёт дела в свои руки, и убивает Мишеля Ушара. С одной стороны, противный Ушар отнимал у неё любимого, с другой – она поддержала пошатнувшиеся финансы… в которых заинтересована лично.

– А серебро? Ведь его не нашли.

– Вот именно! Эми Кано прекрасно знает дом, и могла спрятать несессер надёжно.

– В таком случае, она и Фрессон – соучастники. На её ладонях парафиновый тест не выявил следов пороха…

– Она была в перчатках.

– …руки Фрессона усеяны частицами густо…

– Он палил через дверь.

– Хм… всё сходится… во всяком случае… странно, – дю Жеран прошелся по комнате, сделал два шага вперёд и примерно столько же обратно. – Если бы она пристрелила хозяина… а потом Мишель Ушар изрешетил бы дверь, я бы принял эту версию безоговорочно. Эми получает долю в наследстве и избавляется от опротивевшего старика.

– Но ведь она его любит! – возразил Юп.

– Это вы так думаете, – парировал дю Жеран.

Меж тем, версия Юпа получила подтверждение и подтверждение весьма существенное. Эми Кано явилась в кабинет дю Жерана, потребовала лист бумаги и написала признание в том, что это она застрелила Мишеля Ушара. В деталях описала происшествие.

На вопрос о роли Фрессона, ответила, что вколола ему талидомид – сильнейший седативный препарат:

– Месье Фрессон почти не понимал, что происходит, – сказала Эми. – Я выстрелила в Ушара, потом закричала и выстрелила в пол. Фрессон находился в бессознательном состоянии, я вложила пистолет в его руки и начала стрелять через дверь.

– Где вы спрятали серебро? – сухо спросил Юп.

Девушка ответила, что сунула несессер в стиральную машину. Юп удовлетворённо кивнул.

– Откуда на пуле перья? – спросил Жеран.

– И чья на ней кровь?

Эми вспыхнула и отвела глаза. – Этого я не знаю.

Девушку устроили в отдельную и наиболее комфортабельную камеру.

– Пару дней посидит, образумится, – так сказал дю Жеран.

– Не могу понять зачем она врёт?

– Честно признаюсь, коллега, – Жеран взял напарника за локоть, и… неожиданно для себя почувствовал прилив нежности к этому в меру бестолковому человеку со скромными притязаниями, – расследование меня утомило. Что если мы отвлечёмся и скоротаем вечер в небольшом ресторанчике с приличной стряпнёй? Это убийство экстраординарно, и копаться в нём следует нестандартными методами.

– Хотите сказать, неформальная обстановка поощрит нашу мозговую активность?

– Именно! Быть может из владений Бахуса, так сказать… и под влиянием Диониса мы сможем вообразить, откуда на пуле выросли птичьи перья.

Сохраняя на лицах деловитую таинственность, компаньоны покинули здание полицейского управления. Затем, посредством автобуса маршрута 57 отправились в сторону Порт-де-Баньоле, где в одном из переулков таилась едальня месье Видаля.

У Видаля недурственно готовили, имелся запас вин (притом, весьма разнообразных), однако "шарм и прелести заведения" (как говорил дю Жеран) залегали совсем в другой области. В эстетической области. Сам Видаль отлично играл на саксофоне, неплохо дул в трубу, декламировал стихи Верлена (если позволял себе лишний стаканчик). Каждый вечер на маленькой сцене ресторана происходил "миниатюрный мюзикл" – такое определение нравилось хозяину.

Вот и сегодня, лишь только компаньоны сделали заказ и погрузили губы в белёсый пастис (его выбрали в качестве аперитива), на сцене появилась девушка в синем платье.

Юп поперхнулся и скосил глаза на синюю певицу.

– Как вам эта птичка, Жеран?

– Как женщина или по сути? – уточнил инспектор. – Сейчас она запоёт, и мы оценим.

– Какие песни? – возмутился Юп. – О чём вы? Посмотрите на её плюмаж! Ставлю одну монету против сотни, что у мадам Фрессон найдётся подобный гарнитур!

Синяя птица запела низким и бархатным контральто. Дю Жеран употребил свой пастис и отодвинул стакан. Отметил, что версия вполне жизнеспособна:

– Не плюмаж, конечно, но вечернее платье с отделкой из перьев…

– Или хотя бы одно перо! – перебил Юп.

– …мы обнаружить сумеем, – закончил инспектор.

Меж тем, вечер одарил сыщиков ещё одной сколь же потенциальной, столь и невероятной гипотезой. В промежутке между горячими кабачками с сыром и острыми маслинами и десертом на сцене появился некий месье… он выглядел слегка непрезентабельно, притом в такой степени, что Юп проверил украдкою пистолет, ибо подумал о карманнике.

Невзрачный месье вздохнул, будто собирался заняться чем-то тяжелым и нудным, и вынул из воздуха колоду карт. Сноровисто её стасовал и пустил радужным веером из одной далеко отставленной руки в другую. В зале зааплодировали.

Неказистый оказался фокусником. Техника его была бесподобна, пальцы мелькали, словно спицы велосипеда, когда мальчишка мчится на нём с горы, но вот костюм… лицо… причёска… Фокусник знал свои слабые места, и попытался шутить:

– Однажды месье Чехов пожаловался, что внешность – его наказание. Не пью, не курю, говорил русский писатель, ложусь вовремя спать и чист помыслами, словно монашка. А выгляжу так, будто три дня пил запоем.