Футуризм и всёчество. 1912–1914. Том 1. Выступления, статьи, манифесты

Далее идут более определённые работы в стиле футуристов («Фабрика», «Город ночью»¹⁶⁷), в последнее время чрезвычайно примитивные и трогательные жанровые сцены – полевые работы и эпизоды из сельской жизни: «Сбор подсолнухов», «Сбор картофеля», «Сбор кукурузы», «Сбор винограда», «Свадьба», «Похороны», «Еврейки», «Роща»¹⁶⁸, где трактовка перестаёт играть выдающуюся роль, перед глазами проходит всё имеющее значение в жизни и начинает владычествовать сюжет, это неопримитивизм – я бы назвал соответствующим творчеству Анри Руссо, введшему фабулу в живописную формулу.

Лучизм, провозглашённый Ларионовым, был им разработан совместно с Гончаровой, хотя эта теория едва ли может быть ей особенно близкой. В этом направлении ею написаны «Лучистые кошки», «Тюльпаны и лилии», «Море»¹⁶⁹ и друг. В этих вещах отмечен доминирующий цвет, давление той или другой краски.

Кроме того, за последние годы ею было сделано многое для росписи церквей¹⁷⁰, много скульптур для домов (например, московские дома Синицына, Васильева, на которых помещены её украшения и декоративные фризы¹⁷¹), декоративных панно, эскизов для декораций в восточных стилях к различным пьесам, например, для «Свадьбы Зобеиды» Гофмансталя¹⁷²; декоративные панно для консерватории («Бал прессы»)¹⁷³, декоративных листов современного лубка для народа, как жанровых, так и религиозных, в которых она с удивительным мастерством изобразила жития святых, например, жизнь великомученицы Варвары¹⁷⁴, святых Флора и Лавра¹⁷⁵, и, наконец, проиллюстрировала несколько книг молодых поэтов¹⁷⁶, в которых выразила новый взгляд на отношение внешности книги к содержанию и которые являются началом новой эпохи в истории русской иллюстрации.

Таково искусство Наталии Гончаровой. Оно глубоко национально и синтетично. Поэтому так преобразились французские влияния.

Но так <как> синтез в сущности не мог быть революционным: в нем слишком много составных элементов взято из прошлого, – а между тем нужна была сила, которая подобно вихрю обрушилась бы на стоячую заводь русской живописи и разметала покойную воду; нужен был человек аналитического мышления – таковым и явился Михаил Фёдорович Ларионов, хотя синтетические основы в нём всегда были и есть.

После долгого затишья, после долгого господства дешёвого эклектизма в конце XIX века в русских городах, после того как русские художники совершенно утратили всякое знание, всякое мастерство – появление Ларионова (он выдвинулся ранее Гончаровой) на поле живописи, нового человека, прекрасного ученика французов, неутомимого художника, смелого и сильного, явилось неожиданным и вместе современным, пожалуй, более неожиданным, чем обусловленное множеством исторических причин появление Гончаровой.

Добавим его энергичность и организаторский талант, столь у русских художников редкие, и станет понятно, почему именно он, а не кто иной, стал вождём молодёжи, собрал столько талантливых мастеров и организовал «Ослиный хвост» и «Мишень», обещающие пышное цветение русской живописи.

Ларионов прошёл трудный путь от импрессионизма до футуризма и, наконец, провозгласил лучизм, занимательную теорию, свидетельствующую о большом понимании природы освещения и формы, и задач живописной передачи предмета.

Но было бы ошибочно утверждать, что он вырос исключительно на французах и близок лишь им. Другой стихией его творчества явилось искусство вывесок и всевозможная живопись стен и заборов разных безвестных гениев, искусство высокой ценности, которое мы назвали бы «провинциальным», ибо оно характерно для русской провинции, являющееся синтезом чисто русских национальных вкусов с наносными пережитками городов, совершенно не изученное, и пока все призывы к его исследованию встречаются одними насмешками. Вывеска с её основами была ближе Ларионову, чем лубок или икона, и одна из его многих заслуг в том, что он первый сумел её оценить, понять её достоинства и воспринять достижения безвестных вывесочных мастеров.

Михаил Фёдорович Ларионов родился 22 мая¹⁷⁷ 1881 года на юге Бессарабии, близ городов Тирасполя и Одессы. Его отец был военным фармацевтом из города Архангельска, с крайнего севера, а дед – Станиславский – старовером, человеком большого практического ума, из простого матроса сделавшимся городским головой Архангельска. Мать художника была из семьи Петровских, полупольского, полумалороссийского рода, бабка с её стороны – гречанкой Негрескуло.

Двенадцати лет Ларионова перевезли в Москву, где он учился сначала в реальном училище Воскресенского, а потом в Училище живописи, ваяния и зодчества, в которое поступил в 1896 году¹⁷⁸, а в 1909 году кончил¹⁷⁹, получив звание художника и медаль.

Первая выставка его произведений относится к 1898 году, когда он участвует в конкурсной выставке¹⁸⁰, где дебютирует полотном «Дети у камина». В следующем году выставляет вновь, на этот раз две пастели, одну изображающую игру в карты, а другую называвшуюся «Арап и женщина», которая была найдена порнографической и снята. С этого начинаются злоключения юноши.