GA 235. Эзотерическое рассмотрение кармических связей. Том I - Образование кармических сил

Приведем еще одну интересную черту. Когда началась франко–пруская война 1870 года, то постаревший Гарибальди выступил, тем не менее, на помощь французам. И несмотря на то что Гарибальди обладал, собственно, лишь опытом ведения партизанской войны, как то было в Америке и в Италии, он, впервые столкнувшись с военными действиями регулярных армий, оказался, тем не менее, в определенный момент единственным, кому удалось захватить немецкое знамя. Оно было буквально вырвано из кучи людей, которые совершенно закрыли его, желая защитить его своими телами; Гарибальди захватил это знамя. Но Гарибальди имел огромное уважение к солдатам, которые бросались на знамя, чтобы защитить его своими телами, поэтому он приказал отослать захваченное им знамя противнику. За этот свой поступок Гарибальди даже был освистан, когда появился на одном собрании.

Не правда ли, интересна не только жизнь этого человека, но и он сам, столь необычным, характерным образом возвышавшийся надо всеми, кто достиг величия в XIX веке! Так непосредственно, так стихийно из примитивных, но в то же время гениальных импульсов в этой области не действовал больше никто. Другие, возможно, были в состоянии руководить крупными массами войск, осуществлять организованные действия, но ни у кого не было в эту эпоху того настоящего, совершенно искреннего воодушевления, вдохновения, с каким стремился вперед по избранному пути Гарибальди. В это время все уже глубоко погрязло в материализме.

Вот одна из тех личностей, которых я хотел вам сегодня показать. Как уже говорилось, сегодня я дам подготовительные материалы, а завтра мы попробуем ответить на возникшие вопросы.

***

Имя другой личности, о которой я сегодня хочу говорить, известно вам очень хорошо. И как раз эта личность представляет исключительный интерес в отношении исследования кармы. Это — Лессинг[92].

Могу сказать, что именно жизненные связи Лессинга всегда чрезвычайно интересовали меня. Ведь Лессинг является, собственно, основателем журналистики в самом лучшем смысле этого слова — той журналистики, которая имеет в себе нечто существенное и которая еще к чему–то стремится.

При этом Лессинг — в противовес тому более высокому небуржуазному элементу, в котором прежде искали свои темы поэты и драматурги — стремится ввести в драму бюргерскую жизнь, вообще ту жизнь, которая связана с судьбами людей именно как людей, невзирая на их социальное положение и т. п. Лессинг хотел вывести на сцену чисто человеческие конфликты.

Кроме того, Лессинг занимался рядом крупных проблем, как например, проблемой границ живописи и поэзии, которые он пытался определить в своем "Лаокооне"[93]. Но самым интересным является то, с какой, можно сказать, ударной силой отстаивал Лессинг идею толерантности. Достаточно прочитать его произведение "Натан Мудрый"[94], чтобы увидеть, в каком самом возвышенном смысле живет в Лессинге эта идея толерантности. Он вплетает в своего "Натана" сказку о трех кольцах, желая показать, как заблуждаются различные религии, что три главные религии в заблуждении отступили от своего первоначального образа и что все три не являются истинными и должны, собственно, искать то истинное, что было ими утрачено. Таким образом, здесь идея толерантности связана с другой чрезвычайно глубокой идеей.

Затем у Лессинга весьма интересно все то, что проистекает у него из области масонства, в частности, диалог "Эрнст и Фальк"[95]. А то, что написал Лессинг как историк, исследующий религиозную жизнь, то, что он написал как критик религиозной жизни, — это производит потрясающее впечатление на того, кто в состоянии судить о том, что, собственно, означали такие выступления в обстановке XVIII столетия. Нужно только суметь представить себе этого Лессинга как целостную личность.

Но это нам не удастся, если мы захотим прочесть тот двухтомный труд о Лессинге, который написан Эрихом Шмидтом[96] и считается итоговым. Ведь тут изображен не Лессинг, а какая–то тряпичная игрушка, сделанная из разных частей человека; о ней почему–то говорится, что она написала будто бы "Натана" и "Лаокоона", но это явно ни на чем не основанные утверждения. Другие биографии Лессинга написаны подобным же образом.