Гадалка для холостяка

Я намереваюсь спросить об этом позже, потому что мы ровняемся с полицейской машиной, а я съезжаю плавно по кожаному сидению вниз.

— Ты чего? — хмуро бросает на меня удивленный взгляд Миронов. — Тебе плохо?

— У меня … эмм… пятка чешется, — забираюсь практически под панель.

Выражение лица моего преподавателя мне не видно, но уверена, — он считает меня двинутой.

Я бы точно так считала.

Когда движение его машины становится оживлённее, понимаю, что мы выехали на дорогу.

— Больше не чешется? — не поворачивая головы, интересуется доцент. Его голос звонкий с примесью насмешки. Я его забавляю?

Илья Иванович приподнимает вопросительно бровь.

Вообще, у меня чешется.

Но в другом месте.

Чешется язык, чтобы спросить куда мы все-таки так уверенно направляемся, потому что продвинутый навигатор Миронова молчит, но зато тишину салона разбавляет ненавязчивая бубнежка ведущего радио.

— Спасибо за беспокойство, Илья Иванович, — улыбаюсь и припечатываюсь к спинке кресла. Мой преподаватель резко забирает внимание у дороги и всматривается в мое лицо.

— Ну-ка, повтори, — настойчиво просит.

О чем он?

Что ему повторить?

Слова благодарности? Это у него, типа, фетиш такой? Что происходит?

— Что, Илья Иванович? — не понимаю.

Вновь прислушивается, встряхнув головой.

— Извини. Не забивай голову, — проводит рукой по волосам.

А чего он?

Поджав губы, отворачиваюсь и смотрю в окно.

И … открываю рот…

Невероятно…

В груди восторженно екает.

У меня сбивается дыхание.

Припадаю носом к стеклу.

Ловлю, ловлю, ловлю мимо проносящиеся огни…

Мои зрачки суматошно носятся по подсвеченным высоткам, огромным ярким вывескам и украшенным дорожным столбам.

Ночная Москва…

Я никогда ее не видела …

В груди зажигается радость. Наивная радость. Как в детстве, когда в центре нашей деревни устанавливали городскую новогоднюю елку, и мы всем селом выходили на нее поглазеть. Тогда она мне казалась невероятной: большой, волшебной, сказочной. Так и сейчас я смотрю на мерцающую, яркую, пестрящую, неспящую, живую, обещающую, дарящую надежды и будущее Москву. Волшебная. Как новогодняя елка…

Я живу в Москве уже четыре года.

Четыре года, за которые я ни разу не была на Красной площади и не бросала монетку на Нулевом километре. Не видела Ленина и не прогуливалась по рядам ГУМа. Не пила горячий чай на Центральной ярмарке и не была в Третьяковке. Не поднималась на Останкинскую башню и не знаю, почему пруды называют Чистыми…

Я вижу столицу из окон вагонов метро…

Как крот.

Как муравей.

А она… она невероятная. Самобытная, гордая и принимающая… Таких, как я, таких, как тот парень с термо-сумкой из доставки еды, как тот водитель каршеринга или как та девушка с зелеными волосами.

Мне скоро двадцать два года и сейчас, сидя в шикарной машине, глядя на расстилающиеся красоты Москвы, — самое время загадать желание, чтобы мой новый год был таким же ярким, успешным и потрясающим!

Крепко зажмуриваюсь, сжимая кулачки.

Сделано!

Глава 21. Не Москва-Сити Миронова

— Не Москва-сити, конечно, — цокает. Сложив руки на груди, наблюдаю за отвисшей челюстью студентки, бесцеремонно расхаживающей по моей квартире в новостройке элит-класса.

Её обалдевшее выражение лица, возникшее при попадании в мое жилище, спустя пять минут театрально сменилось на деланно огорченное. И вкупе с острым языком меня она забавляет.

Еще находясь в баре, я смерился с тем, что мой вечер безвозвратно потерян, но, когда на парковке в меня врезался гоп-браток в безразмерной куртке из девяностых, оказавшийся впоследствии моей нахальной студенткой, я воспрянул надеждой, что эту ночь еще можно спасти.

Я не собирался тащиться на улицу вместе с толпой, чтобы умиляться фейерверку в честь Колесниковой. Но отказать Любе в день ее торжества было сложно и не по-джентельменски. Сейчас же я благодарен ей и своей тачке, которая при первых залпах начала безбожно орать и насиловать мой брелок. Если бы в тот момент я не оказался на парковке, возможно, позже я оказался бы зажатым благоухающим дорогим парфюмом телом завкафа.

— Ну уж конечно, — развожу руками в стороны. Куда мне до Москва-сити?! Еще ворочать и ворочать своими теплонасосами!

Зажевав улыбку, девчонка опасливо разглядывает стеклянную стену, внутри которой сверху вниз стекает вода. Этот водопад мне тоже по фану.

— Нравится? — спрашиваю.

— Видела и лучше, — небрежно изрекает, подавив смешок.

О, ну естественно! Ее внешний вид прямо вопит, что девчонка не вылазит из апартаментов башен Москва-Сити. В особенности выглядывающие из-под дутой целлофановой куртки брюки, сообщающие, что Москва-Сити ей светит только в качестве швейцара, открывающего двери парадной.

Стягиваю губы в усмешке.

На что я надеялся, когда притащил свою студентку к себе домой?

Поначалу ни на что.