Гадалка для холостяка

Но меня удивило, что поздней ночью рядом с моей тачкой разгуливает моя студентка. И в ее сказки о том, что она отдыхала в баре с какой-то там подружкой, где средний чек составляет сумму её ежемесячной стипендии, помноженной на восемь, я искренне не верю. Как и в то, что она живет в общаге. О чем, кстати, я собираюсь выяснить в понедельник. Поэтому ее нахождение возле мое тачки не случайно. А вот что эта прохиндейка задумала, я собираюсь узнать.

Тащить к себе я ее не планировал. Но представление с обмороком было достаточно убедительно, чтобы решить, что и в этом эта авантюристка решила подыграть.

Бросать среди ночи девушку, у которой, очевидно на меня какие-то планы, я не воспитан. Тем более об этих планах я собираюсь в скором времени разузнать.

— Ого! Это плазма такая? — вспыхивают восторженно ее кристальные глаза. Сейчас в них отражается ночная подсветка гостиной, делая их искрящимися темно-синими турмалинами.

Гордо кивнув, расправляю плечи. Хрен знает, но отчего-то мне амбициозно показать, что на всё эту роскошь я заработал сам.

— Решили сэкономить на билетах в кинотеатр, Илья Иванович? — закусив губу, отворачивается.

Это она намекает на размеры экрана телека или прямым текстом сообщает о моем скупердяйстве?

Этой нахалке не помешало бы подрезать язык.

Но цепляет меня даже не это.

Интонация, с которой она каждый раз произносит мои имя и отчество.

Я решил, что в машине мне показалось.

Эти звонкие хитрые нотки… Я их уже где-то слышал… И от кого-то…

Илья Иванович…

Какая-то чертовщина, но, когда она ко мне обращается, меня перебрасывает в квартиру чокнутой гадалки, с которой я не собираюсь больше иметь ничего общего и выдернуть эту корявую страницу своей жизни под корень.

Выдернуть и сжечь.

У меня поднимается изжога, когда вспоминаю ее черные глаза и скабрезные шуточки.

И что я мог найти в ней особенного, когда в пятницу как идиот пялился в экран, ожидая очередного сквернословия от нее?

Кроме испорченных вещей и пошатанного мужского достоинства я ничего от нее не получил. Меня до сих пор корежит от воспоминаний, когда в четверг утром я приехал по записи на шиномонтажку, чтобы сменить зимнюю резину на летнюю, и оказалось, что все мои колеса были нагло кем-то обоссаны. Да так, что обслуживающий меня паренек брезгливо смерил мою физиономию взглядом, в котором я отчетливо прочитал вопрос «кому же ты, приятель, так насолил?».

— Так и есть, — неопределённо отвечаю, решив закончить экскурсию по моему обиталищу, пока эта пигалица не отвесила мне очередную колкость. — Не жарко? — киваю на куртку, до сих пор напяленную на ней. Я давно уже успел сбросить пальто.

Девчонка тушуется, и ее глаза начинают метаться.

— Эмм, — прикусывает нижнюю губку. Да что ж ты все время терзаешь её, не давая покоя ни ей, ни мне. — А можно теперь мне воспользоваться вашим туалетом? — сконфуженно приподнимает брови.

В смысле — теперь ей?

Не помню, чтобы я когда-то пользовался ее туалетом.

— Конечно. Как выйдешь, сразу налево. Первая дверь.

Она пойдет в сортир в куртке?

— Спасибо.

Провожаю студентку задумчивым взглядом.

Что у тебя на уме, Яна Решетникова?

Яна Решетникова…

Делаю себе мысленно пометку в понедельник позвонить Сане, чтобы тот дал свое благословение секретарю кафедры, из которой я планирую выпытать некоторую информацию о студентке его факультета.

Включаю ночное освещение на кухонном островке. Моя гостиная объединена с обеденной зоной, поэтому пространство этой комнаты выглядит объемным.

Подкатываю манжеты белой сорочки и мою в раковине руки.

Несмотря на то, что я перманентный холостяк, чистоплотность у меня в крови. На моей кухне не сказать, что блестит, но достаточно чисто. Обтерев руки о полотенце ба, заглядываю в холодильник.

Жрать хочется не по-детски. Кроме нескольких коктейлей во мне ничего нет.

Заглядываю в контейнеры с едой, переданные Рудольфовной. Морщусь, потому что выглядит съедобно, но пахнет подозрительно. Накрываю обратно крышкой, решая выбросить завтра.

Изучаю, чем богат еще: шампанское, шампанское, бутылка вина, дорогой сыр, лайм, колбасная нарезка в вакууме и небольшое яблоко с потемневшим боком, которое каждый раз мне подбрасывает Рудольфовна. Как в детстве в школьный рюкзак.

Последнее, очевидно, выбивается из общей композиции, которую я заблаговременно подготавливаю к каждой пятнице или субботе, надеясь сначала впечатлить свою очередную даму на ночь, а потом получить заслуженную благодарность от нее.

Достаю сыр, колбасу и щелкаю кнопкой чайника.

Вино отпадает, поскольку моей сегодняшней гостье не требуется расслабляющего напитка: она и так ведет себя крайне расслабленно в доме своего преподавателя.

Покачав головой, удивлюсь самому себе.

Каким образом я пренебрёг своими принципами и собираюсь распивать чаи в своей квартире со своей студенткой?