Гадюка на бархате (СИ)

Правда, тех, кто пытался кидать в обречённых на казнь камни, стражники немедленно останавливали строгим окриком, а то и ударом копейного древка — на эшафот преступники должны были взойти в относительной целости.

У бывшего ректора Академии Света Годфрида Хааса и целительницы Хильды Шмитц — а именно их сейчас везла на главную площадь Эрбурга обшарпанная телега — вид и без того был не слишком-то цветущим. Императорские дознаватели, возможно, и не отличались таким изощрённым знанием пыточного дела, как Чёрные Гончие, но это не значило, что они мало старались, выбивая из магов признания в длинном перечне приписываемых тем преступлений.

Успеха, впрочем, они достигли лишь с Хильдой — запуганная и измученная чародейка в итоге согласилась с обвинениями. А вот Годфрид упорно всё отрицал и ни пытки, ни увещевания не сломили его упорство.

Даже сейчас, избитый и закованный в антимагические кандалы, одетый в серое холщовое рубище, старый маг умудрялся держаться с достоинством, в отличие от сидевшей с ним рядом на узкой деревянной лавке целительницы. Хильда то и дело мелко вздрагивала, а по её округлым щекам непрерывно текли слёзы.

— Прошу тебя, моя дорогая — не плачь так. Просто подумай о том, что для нас в любом случае скоро всё закончится, — Годфрид несколько неуклюже подвинулся к своей соседке, чтобы ободряюще сжать её предплечье левой рукой. Правой он при всём желании не смог бы этого сделать — переломанные пальцы на ней посинели и опухли.

Но утешение вышло скверным — Хильда зашлась в приступе рыданий, а когда немного успокоилась и утёрла лицо широким рукавом своего балахона, сказала запинаясь:

— П-простите… Простите меня, прошу вас, господин ректор! Я ведь предала вас, оговорила на допросе!.. Но мне было так больно… так страшно. Я не могла не… Просто не могла всё это стерпеть! — она вновь заплакала, пряча лицо в ладонях и не обращая никакого внимания на крики толпившихся вокруг повозки горожан.

— Не стоит, Хильда, — ответил ей Годфрид. — Императору было нужно обвинить нас — и он это сделал бы, даже если б ты ни в чём не призналась. Ты никого не предала, уж поверь мне.

Кажется, это утверждение немного успокоило Хильду — она слабо улыбнулась, кивнув Годфриду. Он же задумчиво смотрел на целительницу, никогда не делавшую людям зла, а теперь вынужденную отправиться на эшафот. Бывший ректор думал о том, что, в общем-то, мог спасти молодую женщину, заранее отослав её из Академии — допустим, вместо Томаса Моргнера, на совести которого было куда как больше грехов, чем у Хильды.

Да вот только для того, чтобы планы самого Годфрида осуществились, в живых должен был остаться именно хитрый лис — Том, а вовсе не бедная овечка Хильда. Одной невинной жизнью приходилось жертвовать, когда на кону стояли сотни.

Центральная площадь Эрбурга была запружена народом так плотно, что если бы не стражники, безжалостно распихивавшие толпу, телега с приговорёнными к смерти магами вряд ли смогла бы в скором времени добраться до эшафота. Казнили — в особенности за столь громкие преступления, как государственная измена — в столице в последние годы нечасто, так что огромное число горожан поспешило лично полюбоваться столь редкостным зрелищем.

Почётное место на площади занимала увенчанная алым с золотыми кистями пологом трибуна, откуда за свершением имперского правосудия должны были наблюдать молодой монарх со свитой и знатнейшие представители столичного дворянства. Рядом с императорским креслом были поставлены сиденья для кардинала Фиенна и нового главы Академии — Сигеберта Адденса, что немедленно подбросило дров в костёр разгоравшихся в Эрбурге слухов.

Пока императорский глашатай зачитывал список преступлений, в которых обвинялись маги, Карл после упоминания каждого пункта милостиво кивал с самодовольным видом человека, лично разоблачившего жуткий заговор.

Толпа, поначалу жадно внимавшая хорошо поставленному голосу чтеца, где-то ближе к середине его речи заскучала и принялась перешёптываться. Одновременно с этим, народ на площади заедал своё нетерпеливое ожидание зрелища лесными орехами и выпечкой — с лотками, полными этой снеди, тут и там сновали торговцы, умудрявшиеся шустро пробираться сквозь плотное скопление человеческих тел.

Наконец, длинный перечень был окончен и — чтобы не нарушать традицию — приговорённым была предоставлена возможность сказать своё последнее слово. Хильда от этого права отказалась, молча помотав головой, а вот Годфрид не преминул им воспользоваться, с улыбкой — почти той же, какой он прежде отмечал верные ответы своих учеников на экзаменах — кивнул глашатаю и сделал пару шагов поближе к краю помоста.