Гадюка на бархате (СИ)

— Может, ты и права, — задумчиво отозвался Тиберий. — По-хорошему, стоило бы отдать его церковникам — Гончие из того, кто подставил их людей, все жилы бы вытянули. Но твой проклятый муженёк знает про наши переговоры с Хрустальными островами — а Тирра до поры до времени ничего не должна об этом услышать.

— Мы не можем отдать Гончим Винченцо, но можем — предоставить информацию о том, кто был предателем в их рядах, — глаза Лавинии больше не заволакивало горе, теперь в них читались холодная злость и решимость. — Брат, прошу, одолжи мне на сутки Ксантоса.

***

Жёлтый шёлк, забрызганный кровью, выглядел почти невинно — словно распустившаяся роза пёстрого диковинного сорта или спелый бок покрасневшего персика. Лавиния — в своём таком изысканном, но теперь безнадёжно испорченном платье — стояла над каменным столом, на котором распростёрся её законный супруг. Винченцо был ещё жив и даже буравил Лавинию тяжёлым взглядом одного тёмного глаза — второй безнадёжно заплыл.

— Осторожно, ваша светлость, — прошелестел у Лавинии за спиной приятный низкий голос. — Лучше встаньте немного подальше.

— Не бойся, Ксантос, — сказала Лавиния стоявшему позади неё юноше. — Мой муж больше точно не причинит мне вреда. Он теперь почти и не человек, — она обвела взглядом изуродованное тело перед собой, — и не мужчина — уж точно.

— Даже смертельно раненый зверь опасен, — протяжно и певуче ответил Ксантос. — А я должен защищать вас.

Лавиния обернулась к собеседнику — глаза её были абсолютно пустыми, но она постаралась вложить в обращённую к Ксантосу улыбку благодарность.

Он ответил ей коротким но, вроде бы, сочувственным кивком. Хотя, судить об эмоциях Ксантоса было трудно — на его оливково-смуглом, не слишком красивом, но имевшем правильные черты лице всегда отражалось крайне мало эмоций.

Этот худощавый и высокий молодой человек, которого природа наградила примечательной деталью внешности в виде густой и жёсткой шапки волос неприятного желтоватого оттенка, напоминавшего цвет серы, был плодом любви Адриана Фиенна и аристократки из Зеннавийского царства, когда-то посетившей Фиорру и имевшей короткий, но бурный роман с её властителем.

Сам Адриан до поры до времени и не подозревал, что далеко на востоке, в когда-то обширной и могущественной, а ныне — потерявшей часть своих земель в жестоких войнах с бахмийцами Зеннавии, у него есть ещё один отпрыск. Но через восемнадцать лет после того, как расстался со своей экзотической любовницей, получил от неё подарок в виде подросшего бастарда — готового верно служить никогда прежде не видевшему его отцу, и, несмотря на юный возраст, уже обученного искусствам, получившим немалое развитие в Зеннавии — пыткам, приготовлению ядов и тайным убийствам.

За те несколько лет, что Ксантос прожил у Фиеннов, полученные им на родине навыки, без применения, разумеется, не остались. Кроме того, ко всеобщему удивлению, тихий и скрытный зеннавиец-полукровка сдружился с полной своей противоположностью — взрывным и прямолинейным Тиберием и сопровождал наследника дома Фиеннов во всех его авантюрах и кутежах, коим тот не изменил даже после своей женитьбы на знатной эдетанке Тересе.

Теперь же бастард властителя Фиорры помогал Лавинии в её пахнущем кровью и палёной плотью возмездии, как всегда — спокойный, вежливый и до жути изощрённый в своём искусстве. Прошло чуть больше суток с тех пор, как Ксантос принялся за дело и уже несколько часов с той минуты, как Винченцо выдал своего сообщника среди воинов Церкви. Но конца его мучениям это не положило — Лавиния приказала Ксантосу продолжать пытки, а сама оставалась рядом, внимательно наблюдая за тем, как долго можно истязать человека, не позволяя ему, в то же время, покинуть мир живых.

— Возможно, нам стоит завершить это? — вглядываясь в бледное лицо сводной сестры, мягко спросил Ксантос и протянул ей нож с длинным лезвием. — Вы ведь знаете, куда бить, правда? Но, если хотите, я могу показать.

— Нет, не надо, — Лавиния помотала головой — упрямо, резко — как капризный ребёнок. — Я не смогу. Пожалуйста, закончи всё сам, брат. И… ты знаешь, что делать с телом.

— Конечно, ваша светлость.

Она быстро, не оборачиваясь, вышла из камеры и не видела, как в глазах Ксантоса вспыхнуло удивление — братом Лавиния назвала его впервые.

Тиберий встретил любимую сестру в подземном коридоре и, взглянув ей в лицо, на мгновение застыл на месте, силясь что-то сказать. Но Лавиния бросилась ему в объятия, беззвучно плача и подготовленные слова вылетели у Тиберия из головы. Он лишь покрепче обнял сестру, прижимая её белокурую головку к своей груди.