Гадюка на бархате (СИ)

Эмма Триаль подумала, что ночью, наверное, опять будет долго ворочаться в постели без сна, раздражая этим мужа. В последнее время Эмму неотступно преследовала тревога, несмотря на то, что дела с ателье и прочими услугами, которыми она так ловко заправляла, шли неплохо.

Эмма радовалась тому, что переворот, затеянный вдовствующей императрицей и принцем Карлом, увенчался успехом. Если бы те проиграли, их враги вполне могли бы начать розыск сторонников заговора и, так или иначе, дойти до хозяйки ателье, которая предоставляла Луизе комнаты для встреч с чародеями Ковена.

Но все последовавшие за приходом к власти нового императора события Эмму изрядно напугали — столица вдруг сделалась очень неспокойным местом, а госпожа Триаль прекрасно понимала, что ей, пусть и прожившей в империи более двадцати лет, но иностранке, стоит больше прочих опасаться смутных времён.

Сегодня жители Эрбурга встречали Эмму учтивыми поклонами, как почтенную горожанку, но стоит кому-то бросить клич, что в недавнем пожаре или прочих бедах виноваты иностранцы — и те же любезные соседи придут громить её дом, да и саму Эмму со всем её семейством вряд ли пощадят.

Вот только страх страхом, но сегодня ей пришлось вновь рискнуть, принимая у себя человека, которого нынче искала по приказу императора и городская стража, и куда более жуткая для Эммы — Грифонья.

Идущему сейчас позади неё невысокому и полноватому господину, который в своей простой, но добротной одежде напоминал не то ремесленника, не мелкого торговца, Эмма просто не могла отказать — слишком многим была ему обязана, да и не желала злить — как знать, не вернётся ли ещё этот прохвост к мидландскому двору вместе со своим повелителем?..

Ланзо Рауш, ничуть не растерявший своего спокойствия и деловитости с тех пор, когда был секретарём принца-консорта, мелкими шажками семенил вслед за хозяйкой ателье, которая торопливо шла к одной из множества комнат в своём заведении. Остановившись перед простой деревянной дверью, Эмма обернулась к своему спутнику и взволнованно сказала:

— Она прибыла где-то минут десять назад, хорошо, что вы не заставили себя долго ждать, всё-таки — титулованная особа… Очень надеюсь, что вы оба не станете затягивать разговор — хоть у меня всегда было тихо, для вас, господин Рауш, сейчас в столице надёжных мест не осталось.

— Не бойтесь, милейшая Эмма — не в моих интересах здесь задерживаться, я и сам это отлично понимаю. Вы же окажетесь вознаграждены по достоинству, когда законная власть в Мидланде будет восстановлена. А пока что — вот, держите, в знак нашей давней дружбы, — и Рауш протянул своей собеседнице весело звякнувший кожаный кошель.

Едва дверь за Раушем захлопнулась, Эмма немедля распустила завязки кошеля и, с приятным изумлением, увидела, что он туго набит золотыми монетами.

«Ну что ж, — подумала она, несколько повеселев. — Во всяком случае, такие клиенты, как этот коротышка, позволят мне дать дочерям солидное приданое. Если только я сама раньше не окажусь на виселице».

***

Сидя в постели, уже переодетая для сна в длинную ночную рубашку, Гретхен машинально накручивала на палец свой длинный золотистый локон. Дожидаясь мужа, который должен был вот-вот появиться в спальне, она размышляла о тех событиях, которые так стремительно сменяли друг друга в её жизни.

Беглая императрица была рада наконец-то очутиться за мощными стенами замка и среди людей, на чью преданность можно было рассчитывать. Но Гретхен понимала, что на самом деле для неё и Альбрехта всё только начинается — впереди были и переговоры с северной знатью, и то, что неизбежно должно было последовать за ними — война.

Владельцы Соколиного Гнезда — Рупрехт и Фрида Фалькенберги — приняли императрицу и её мужа любезно, хоть и без особых внешних почестей — о личностях Гретхен и Альбрехта хозяева замка решили сказать лишь своим старшим, почти уже взрослым детям — Эриху и Карен, остальным же обитателям крепости прибывшая пара была представлена в качестве дальних родственников хозяйки дома.

Высокий и широкоплечий Рупрехт, чьи волосы — как и у многих жителей имперского Севера — имели светло-русый оттенок, производил впечатление человека прямодушного, уравновешенного и имеющего сильный характер. У Гретхен хозяин замка, чем-то напоминавший ей покойного отца, сразу вызвал симпатию.

А вот насчёт его супруги Гретхен, пожалуй, не смогла бы выразиться столь определённо. В молодости, должно быть, редкостная красавица, Фрида Фалькеберг и сейчас, с несколько погрузневшей фигурой — как-никак она родила семерых детей, из которых четверо выжили — и длинными цвета тёмной бронзы волосами, в которых поблёскивало немало седых нитей, оставалась весьма представительной женщиной. Манеры её тоже были безупречны — она ни в чём не уступала окружавшим Гретхен прежде эрбургским придворным дамам.