Гадюка на бархате (СИ)

Но всё это вместе как раз и настораживало Гретхен. Да, не так уж и давно она была наивной девочкой, верящей только в лучшее в людях, но опыт — пусть и краткий — управления государством, наставления мужа и печальные события ночи переворота сделали её недоверчивой и пытающейся разглядеть под идеальными масками истинную суть окружающих людей. В случае с Фридой Гретхен пока не могла сказать об этой сути чего-то конкретного.

Скрипнувшая дверь заставила императрицу отвлечься от мрачных мыслей и с улыбкой поднять взгляд на появившегося в комнате мужа. Альбрехт выглядел похудевшим и осунувшимся после всех пережитых испытаний, но для Гретхен не было мгновений счастливей, чем те, когда она могла смотреть в его глаза. Легко спрыгнув с постели, Гретхен бросилась в объятья мужа — так резво, словно не видела его, по меньшей мере, пару недель, а не с полудня сегодняшнего дня.

Супруг, впрочем, и сам ответил на её порыв с ничуть не меньшей искренностью. В последние дни Альбрехту казалось, что они с женой бывают наедине слишком уж мало. Не то что бы они и до побега из столицы проводили вместе долгие часы — у обоих всегда оказывалось слишком много дел и обязанностей, мешавших этому. Правда тогда у Альбрехта была подходящая отговорка — их брак с Гретхен заключён совсем недавно, оба молоды, времени на чувства, любовь и нежность впереди ещё много.

Теперь подобный аргумент казался смешным. Смерть прошла от Альбрехта в одном недлинном шаге, а впереди ждала война и Трое ещё знают какие подлости со стороны узурпатора — хватило же у того ума натравить на беглецов Церковь. Много времени?.. Может быть — если он окажется достаточно везучим. Но, с тем же успехом, у них с женой могла оставаться всего пара недель — и это придавало поцелую, который из спокойного перешёл в очень горячий и почти грубый, особый привкус.

Гретхен сама развязала шнуровку у ворота своей рубашки, Альбрехт же помог супруге высвободить из-под тонкой ткани рубашки сначала её чуть присыпанные веснушками плечи, а потом — и маленькие груди, не забывая попутно избавляться и от собственной одежды.

Уже обнажённая, Гретхен выскользнула из объятий Альбрехта. Сидя на широкой кровати, она потихоньку отползала в сторону, не отрывая при этом взгляда от удивлённого лица мужа. Для Альбрехта такая непокорность Гретхен, обычно лишь послушно отдававшейся его ласкам, была в новинку, но ему нравилось игривое настроение жены.

Обхватив большой ладонью тонкую щиколотку Гретхен, Альбрехт слегка дёрнул её на себя, отчего императрица, вскрикнув в притворном испуге, опрокинулась на спину. Гретхен тихо смеялась, пока рука мужа гладила её бедро, а когда ладонь поднялась выше, действуя всё также неторопливо, смех сменили вздохи и короткие стоны.

— Пожалуйста… — наконец взмолилась Гретхен. — Пожалуйста, не медли больше… Я хочу…

Её муж заглушил эту просьбу поцелуем — и только Создатель ведал, кто из супругов впивался сейчас в губы другого с большей жадностью.

***

Всего через пару комнат от покоев Гретхен и Альбрехта находилась спальня другой супружеской четы, но настроение, царившее здесь, разительно отличалось от атмосферы в покоях императрицы и её мужа.

Летний вечер уже переступил ту границу, когда яркий свет сменяют сгущающиеся сумерки, и Фрида Фалькенберг отложила в сторону шитьё — на сегодня было довольно дневной работы.

Камин в летнее время не разжигали и, несмотря на жару, царившую снаружи, от каменного пола спальни ощутимо тянуло холодом. За долгие годы жизни в замке Соколиное Гнездо, Фрида всё же так и не привыкла к гулявшим здесь в любое время года сквознякам и с тоской вспоминала уют и роскошь столичных дворцов, в которых ей доводилось бывать в юности.

А вот её муж, Рупрехт, в стенах крепости, ныне безраздельно принадлежавшей ему, вырос и особенности местной жизни — пусть и не всегда приятные — были для немолодого мужчины естественны как воздух. В этом хозяину замка и его жене трудно было прийти к согласию — как и во многих других вопросах.

— Теперь остаётся надеяться, что нежданные гости не навлекут на наши головы большие неприятности, — со вздохом сказал Рупрехт, нарушая мирную тишину спальни. — Хотя, конечно, остановились они у нас ненадолго, но я с нетерпением буду ждать часа, когда здесь появятся братья его высочества с военным отрядом — до тех пор в случае чего нам придётся рассчитывать лишь на собственные силы.

— Вот как ты рассуждаешь, дорогой? — от сарказма, полускрытого мягким тоном супруги, Рупрехта передёрнуло, но он постарался этого не выдать. — А я-то думаю, что появление монаршей четы — это наш шанс.

— Что ещё ты задумала? — сурово, но всё же с разгорающимся интересом, спросил глава семейства Фалькенбергов.

— Всего лишь дать нашим детям достойное будущее, которого у них никогда не будет в глуши. Его высочество Альбрехт скоро отправится на войну — значит, ему понадобится оруженосец. А Эрих, — голос Фриды наполнился нежностью, как и всегда, когда она говорила о старшем сыне, — как раз подойдёт для этой роли по возрасту и происхождению.