Гадкая ночь

– Слушай внимательно и постарайся понять. Мне подстроили ловушку и теперь обвиняют в том, чего я не делал. Пришлось бежать. Но я… вернусь…

– Ты меня пугаешь, папа, – после долгой паузы призналась Марго.

– Понимаю, милая, и меня это мучает.

– Ты нормально себя чувствуешь?

– Да, детка, не волнуйся.

– Как я могу не волноваться?!

– Мне нужно сказать тебе еще кое-что…

Марго замолчала. Сервас колебался, потом все-таки решился.

– У тебя есть младший брат. Его зовут Гюстав. Ему пять лет.

Снова образовалась глухая тишина.

– Младший брат? Гюстав?

Мартен легко представил, каким недоверчивым стало выражение лица дочери.

– Кто его мать? – вдруг спросила она.

– Это длинная история, – севшим голосом ответил сыщик, налил в стакан воды из бутылки и залпом выпил.

– Времени у меня полно, – холодно сообщила Марго.

– С этой женщиной я был знаком когда-то давно, потом ее похитили.

– Похитили? Марианна? Ты говоришь о Марианне?

– Да.

– Боже… Он вернулся, да?

– Кто?

– Сам знаешь…

– Да.

– Господи, папа, этого просто не может быть! Скажи, что ты пошутил… Теперь снова начнется кошмар!

– Марго, я…

– Этот… ребенок… где он?

Сервас вспомнил наставления Эсперандье: «Спроси напрямик, забудь о каверзных подходцах, это не допрос…»

– Не имеет значения, – сказал он. – Что сделано, то сделано. А теперь скажи правду, не увиливай: что с тобой такое? Я хочу знать.

На этот раз молчание на другом конце затянулось.

– Ладно. Похоже, у тебя не только есть второй ребенок, но ты еще и дедом станешь.

– Что?

– Скоро три месяца… – добавила девушка.

Какой же он идиот! Его дочь изменилась физически и психологически, по утрам ее тошнит, она стала обидчивой, настроение меняется, как погода в марте, холодильник забит здоровыми продуктами…

Даже Гиртман, смотревший на Марго с другой стороны улицы, догадался, а он…

– Я знаком с отцом?

– Да. Это Элиас.

В первый момент Сервас не вспомнил, кто такой Элиас, потом в памяти всплыло наполовину занавешенное прядями волос лицо молодого парня, слишком быстро пошедшего в рост, молчаливого одноклассника Марго, ее верного помощника в расследовании, которое она «вела» в Марсаке, когда в их лицее убили преподавательницу [125]. Элиас сопровождал его дочь, когда она приехала за отцом в испанскую деревню, куда он сбежал после исчезновения Марианны и беспробудно пил день и ночь. Элиас тогда говорил мало, но всегда по делу.

– Я не знал, что вы все еще видитесь.

– А мы и не виделись – почти три года. А прошлой весной он приехал в Монреаль, сказал, что хочет посмотреть страну. Пробыл четыре недели и отбыл в Париж. Мы переписывались. Потом Элиас вернулся. Просто так.

Марго всегда умела описывать самые сложные ситуации в нескольких фразах.

– И вы…

– Нет, папа, нет, вовсе нет! Пока.

– Но вы… живете вместе?

– А это важно? Папа, ты должен вернуться – что бы там ни было. Ты не должен бегать, как преступник.

– Я не могу вернуться. Во всяком случае, сейчас. Слушай, я…

В трубке послышался шум… Стук в дверь… Чей-то голос произнес: «Марго, дорогая, это я!» Александра, его бывшая…

– Не говори матери! – успел крикнуть Сервас.

* * *

Внезапно в памяти всплыло давнее счастливое воспоминание: та, которая теперь стала молодой беременной женщиной, щебечет и что-то болтает на своем, ей одной понятном языке, карабкаясь на кровать родителей. Она почти всегда делала это, когда ее мать спала. Кровать была горой Килиманджаро, и она покоряла эту вершину и устраивала себе норку между родителями. Сервас обожал щекотать носом ее круглый животик, вдыхать младенческий аромат ребенка, смешанный с запахом грудного молока и одеколона. Запах пробуждения. Его дочь… У которой скоро снова будет круглый живот.

Он надеялся, что она станет хорошей матерью и все у нее получится. Что они с Элиасом не расстанутся и ребенок будет расти в полной семье.

Сервас пытался думать, но у него кружилась голова, а перед мысленным взором стояли планеты – две большие и две маленькие. Или была одна планета и одно солнце. Черное солнце… А место дочери заняла другая Марго. Незнакомая.

Мартен подошел к окну. Отражение его лица в стекле наложилось на белый кораблик и серые волны.

«Моя дочь, – подумал он, нервно сглатывая. – Я знаю, ты станешь хорошей, превосходной матерью. А ваш ребенок – счастливым человеком. Понятия не имею, сколько меня не будет рядом, но я… Надеюсь, что ты время от времени будешь думать обо мне и поймешь…»

* * *

Телефон Кирстен зазвонил, когда она с чашкой кофе и булочкой вернулась на наблюдательный пост за столиком.

– Привет, Каспер.

Ее собеседник молчал, и ей чудился звук бергенского дождя.

– Где ты? – спросил он наконец.

– Пью кофе.

– Всё еще в отеле?

– Почему ты спрашиваешь?

– Что?

– Зачем тебе знать, где я нахожусь?

– Не понимаю вопроса.

– Неужели? Ладно, я повторю: с чего вдруг такой интерес к месту моего пребывания и моим занятиям?

– Что за чушь ты несешь? – возмутился бергенский коллега Кирстен. – Я просто хочу знать, как продвигается дело…